Страница 142 из 148
Эшли зло улыбнулась:
– О, это было ужасное время для Марии. Крис проявил независимость. Птенчик подрос и вывалился из гнезда. Больше она его не контролировала. Имя Кристофера давно числилось брендом, и чем бы парень ни занялся, доллары полноводной рекой текли в его ладони. Молодая рок-группа была обречена на успех. Но легкий старт вновь ударил. Кит неудачно выбрал рекординговую компанию – менеджеры продвигали группу за счет внешности вокалиста. Музыкантов преследовали разговоры о бездарности, любой успех приписывался исключительно фотогеничности лидера. Группа боролась со стереотипами, бесконечно экспериментировала со звучанием, собирала полные стадионы, но критики дотошно гундосили: парням нет надобности играть, а Берри может не утруждать связки, мол пусть тихонько сидит в углу, пока фанаты сами споют и спляшут. Нечто подобное Кит уже проходил в кино. Предвзятость снова настигла. Он сумасшедше воевал с субъективностью, дарил всего себя, писал музыку и стихи, овладевал виртуозными техниками, оттачивал голос, ставил опаснейшие постановки. Он вознес "Strangers" на вершину музыкального Олимпа, но это не избавило его от спекуляции вокруг смазливости.
Эшли тронула виски, где пульсировала кровь, подозревая, что давление зашкаливает и, глядя в пол, добавила:
– Теперь я знаю, Кит всегда был в разладе с собой. Наружность ребенка успешно конвертировалась в доллары. И взрослые не справились. Мы все в той или иной степени ломали его. А когда он вырос, занялся этим сам. С каждым годом Кристофер становился для себя все опаснее. Его душил тесной бункер, куда мы его загнали. Он сам себе приговор и исполнение. Каждый день.
Эшли обхватила себя руками, не замечая, как небо за окном подернулось голубоватой дымкой. Волны мерно накатывали на берег, мягкий шелест наполнял комнату. Под опущенными ресницами собирались слезы и падали на мятую блузку. Эшли чувствовала себя переполненным сосудом, стенки которого разбухли от раскаяния. Старый, уродливый сосуд в трещинах.
– Ты говоришь, муж лежит в госпитале Ниццы потому, что хочет смерти? Нет, Лина. Кит там потому, что отделался от нас. Он вернул себе жизнь.
Время играет в странные игры. Порой минуты оборачиваются в часы, а годы сгорают в мгновение.
Старость пришла за одну ночь. Она поняла это, когда не смогла шевельнуть деревянной шеей. Эшли всего на секунду прилегла на подушку поплакать, и совсем не собиралась спать. Сон без снотворного давно обитал среди мифов. Но дряхлый организм похоже рухнул в забвение.
Запах жареных яиц защекотал ноздри. И простонав, Эшли открыла глаза.
– Уже проснулась? Подожди пять минут, накрою стол на веранде.
Лина вытерла передником пальцы и повернулась к плите. Эшли посмотрела в тонкую спину и, нехотя поплелась на улицу.
Под деревянной перголой, увитой бледно-голубой плетистой гортензией, свет яркими пятнами падал в тарелки и стаканы, аккуратно расставленные по лавандовой скатерти. Глаза слепило. Эшли поморщилась. Есть не хотелось. Она не завтракала раньше трех, но послушно взяла протянутую Линой чашку:
– Спасибо, кофе пахнет чудесно.
Она бросила салфетку на колени и воткнула вилку в омлет. Взгляд из-под ресниц рассматривал соседку. Лина пила свежевыжатый апельсиновый сок, глядя поверх стакана на море. Прошлая ночь оставила залом между бровями и темные круги под глазами. Рассеянным движением девушка заложила прядь волос за ухо и улыбнулась.
С громким стуком Эшли отложила приборы, в упор посмотрев на хозяйку:
– Когда ты готова выехать?
Лина выдержала взгляд и покачала головой:
– Я не еду, Эшли.
– Что... – она отбросила плечи на жесткую спинку кресла.
Два дня назад самым трудным делом было, найти жену Криса. Потом Эшли думала, стоит только первой добраться до Лины, как она сама броситься защищать мужа. Отказ лишил голоса.
– Я тронута твоей откровенностью, Эшли, – Лина сложила руки на краю скатерти. – Мне искренне жаль участников истории. Не зная подробностей, я их чувствовала. Теперь я понимаю, отчего на Кристофера было трудно смотреть, откуда в чертах эта двойственность. Художнику невыносимо работать с таким лицом. Он был...
– Что значит, «был»? – к Эшли вернулся голос.
– Для меня Кристофер остался во Вьетнаме. И тебе пора отпустить его. Всем пора.
Лина отвернулась, ветер играл выгоревшими волосами, забрасывал в глаза, она не шевелила рукой, даже не старалась придержать разлохмаченную шевелюру. Строгое и серьезное изваяние вполоборота к морю.
Эшли пыталась протолкнуть ком в горле, испытывая одновременно жалость и негодование. Заставить девчонку никто не сможет, это Эшли давно выяснила. Разве только один человек. Но Кит, неподвижно лежит в Ницце. Она провалила эти пробы...
– Возможно. Но Кит не помашет нам ручкой. Она, блин, не двигается, уж извини! Готова сделать за него adieu?
– Все мы платим.
– Это верно, – кивнула Эшли и перегнулась через стол, потянувшись гневными глазами к девичьему лицу: – Тогда я прошу, как однажды попросила ты. Достаточно справедливо? – она посмотрела на неподвижно склоненный профиль, замерла, и сжала кулаки:
– Вызови катер, мне нужно ехать! – сдавленно прохрипела, вынула из кармана и швырнула на стол полоску ржавого металла: – Держи свое барахло, срезали в реанимации. Из-за этой херни, Кит лишился пальца.