Страница 16 из 139
Вернувшись из поездки в колхоз, Таня долго не ложилась спать.
Темнота осеннего вечера липла, как смола, создавая сумрачное настроение. Мама, помыв Танины грязные сапожки, заметила свет в ее комнате и вошла.
- Ты почему не ложишься? – спросила она, присаживаясь на кровать. – Разве не устала?
- Я устала, но спать не хочу, - отозвалась Таня.
- Сними свитер и джинсы, не валяйся в них на кровати. И почему ты не вышла ужинать?
- Не хочу, я не голодна.
- Все-таки надо поужинать.
- Мама, оставь, пожалуйста, меня!
- У тебя неприятности? Как съездили?
- Хорошо съездили. Я просто устала.
- Опять перебирали картошку?
- Да, но нам дождь помешал.
Мать, вздохнув, положила ей руку на лоб.
-Ты не больна? Может, поделишься со мной своими проблемами?
- Ну, пожалуйста, мамочка, я сделаю все, что скажешь. Я сейчас приду, поужинаю, только оставь меня!
- Опять ты замыкаешься. Ладно, ты еще обратишься ко мне за советом.
Мать тяжело встала.
- Иди, кушай, там все еще горячее.
Таня поужинала, с удовлетворением отметив, что, наконец - то, осталась наедине с собой.
За окном мерно стучал в стекла дождь. В полутемноте свет фонаря падал на привычную с детства картину, где была изображена девочка с собакой. Маленькая девочка, обнимающая мохнатую шею пса, радостно улыбалась, а пес смешно высунул кончик языка.
«Ты, как всегда, радостная», - подумала Таня, глядя на девочку, - «А я – нет. Потому что, как ни печально, он не любит меня, не любит… Он даже не хочет смотреть в мою сторону. У него в сердце эта … Зоя. Она, в общем-то, симпатична... А я, разве я хуже её? он выбрал не меня, а другую? Господи, помоги мне разобраться в этом!».
Таня рывком вскочила и, включив настольную лампу, сразу разрезавшую мрак призрачным светом, посмотрелась в зеркало. Она не считала себя уродиной, но сейчас её собственный вид, печальные темные глаза, такого же цвета, чуть завитые, волосы и начинающее крепчать тело вызвали у неё отвращение.
«Я, наверное, скучная, грустная и неинтересная, и какая - то одноцветная, все во мне не так. Кроме того, я, кажется, становлюсь коровкой. Хотя я и не толста, но у меня какие - то крупные кости. Точно - плебейская внешность! А Зоя – изящная, хрупкая, легкая, как перышко. Все в ней прекрасно: тонкие кукольные руки и ноги, волосы, как лен, и глаза, голубые, как небо, как морская даль... Но почему я не такая? Такая уродилась. А сейчас в моде высокие, изящные. Недаром Зойка хвалилась, что у неё фигура манекенщицы. А я даже ниже среднего роста. Такая невыразительная, серая... Кроме того, Зойка умеет говорить с мальчиками чуть строго, умно, с вызовом и слегка надменно, они так и клеятся к ней. А я вечно улыбаюсь или молчу как, дура».
Расстроенная Таня зарылась лицом в подушку. «Он никогда не полюбит меня, его сердце уже занято этой худышкой, этой... куклой. А я опять одна...».
Тане захотелось разрыдаться, чтобы стало легче, но слезы застревали у нее где- то внутри. Вспоминались подробности прошедшего дня, вспомнился весь разговор, подслушанный ею. Не спеша Таня перевернулась на спину, удобно легла, привычно положив ноги на спинку кровати.
"Значит они хотят украсть видеомагнитофон, вещь достаточно дорогую. Фактически совершить преступление! Бог ты мой! Как они могли решиться на такое! Ведь если их поймают, то исключат из школы - это первейшее дело! Да еще и выгонят из комсомола. И я его больше не увижу. Несчастный, он будет где - то страдать... А вдруг его посадят в тюрьму? Князева не жалко, это законченный тип. И поделом ему теперь, хотя бы за то, что подделывал оценки в журнале, прятал дневник, украл череп из кабинета биологии. Кроме того, он прогуливает, курит, и, кажется, уже пьет... А Сережку жаль! Хотя, впрочем, ну и пусть! Чего его жалеть? Все равно он меня не любит! Получит по заслугам! Может тогда Зоя узнает, какой он человек и отвернется от него!"
Долго еще Таня лежала в темноте, раздумывая и переживая, и в голову приходили самые разные, порою, совершенно полярные мысли. Вздыхая, вслушиваясь в монотонный стук дождя, все же решила окончательно: «Нет, Сергея жалко. Видимо, он не виноват, это его Князев впутал. И зачем он связался с ним? Он же может на любое преступление толкнуть. Все, что есть отвратительного - заключено в этом субъекте! Надо спасти Сергея, остановить его. Но как? Пойти и сказать ему? Но он же посмеётся над ней! Спросит, откуда узнала? Значит подслушивала? Тогда вечный позор, он будет презирать её! Написать ему письмо? Но это почти то же самое! Сказать родителям, учителям или самой Карамзиной - это значит настучать, заложить. Провалиться сквозь землю можно после этого! Нет, нет нужно по-другому. Необходима полная секретность...»
Таня вдруг увлеклась, вспомнив прочитанные ею детективные и авантюрные романы. «А что, если написать письмо-предупреждение, - подумала она. – «Неизвестное лицо предупреждает о грозящем преступлении. Воспримут как нелепую шутку? Как хулиганскую выходку? Просто не поверят и выбросят письмо? Нет, в подобной ситуации каждый здравомыслящий человек все-таки посчитает, что нет дыма без огня и примет какие-то меры! Во всяком случае, можно попытаться».