Аскатон. Возвращение домой

Последние дни в подземелье потекли мучительно медленно. Хейи почти не выходили из комнаты Алииды и никого внутрь не запускали, даже Ксенерву, которая сходила с ума от неизвестности, от невозможности повлиять на будущее дочери. Асмодей сказал, что если бы не травы Лаурелии, могло быть и того хуже. Аймон почти всегда был рядом. Лейкас и Лаурелия часто заходили, пытались подбодрить.

Таидор выглядел мрачнее тучи, не смотря на свой веселый нрав. Его очень печалили потери в числе своего народа. Над Гродсбергом нависла всеобщая скорбь. Казалось, воздух был пропитан печалью и горькими слезами. Днем гномы работали, а по вечерам глубоко в недрах подземелья, где они возвели погребальные башни, пели песнь об умерших. Их грустные мотивы доносились и сюда, что окончательно выбивало из сил.

- Я одного не пойму, Лейкас, - вопрошала Ксенерва, когда они были наедине, - почему хейи раньше не взялись за ее лечение, когда меня еще здесь не было?

- Просто они были далеко, Ксенерва. Вернуться оттуда заняло некоторое время. Еще больше ушло на то, чтобы найти необходимые компоненты для ее лечения. Одних сил архемонов было бы недостаточно. – Ответил Лейкас.

Где они были раньше - Ксенерве было все рано. Что могло быть важнее жизни ребенка. Могли бы и поторопиться.

Аймон был немного озадачен тем, что увидел в заброшенном селении. Так разобраться с голурами, а потом еще и одолеть зуров – было под силу только даймону. Но кем была Ксенерва – оставалось лишь гадать. Бледной копией даймона, браком природы? Так назвать ее не поворачивался язык, хотя бы из-за того какой силой она обладала. Она не научилась еще ей управлять, и распределять, поэтому быстро уставала, но это дело времени. Да и кадехо в лице волка вышел славный. Этот пес ей еще пригодится не раз. Такого верного друга в этом мире стоит еще поискать.

- Как ты себя чувствуешь, – как-то поинтересовался он у Ксенервы, и, видя ее нервозность, поспешил добавить, - я имею в виду только тело.

- Прекрасно. Лучше, чем было. Теперь я с легкостью надеру тебе зад при случае. – Пробурчала Ксенерва. Она и сама не знала, радуют ли ее эти перемены или пугают.

- Ну, на счет этого, крошка, и не надейся. Но я рад, что у тебя боевой настрой. Как на счет эмоциональной стороны?

- Мне кажется, что эмоции только усилились. – Ответила Ксенерва.

- Ну, вот видишь, а ты переживала. Все обернулось не так плохо.

- Ага, теперь я неуравновешенная психопатка. Даже не знаю, что лучше: бесчувственный чурбан или истеричка.

- Это лучше, чем слабый человечишка. – Пожал плечами Аймон.

- Вот как. Откуда тебе знать, что лучше. – Вопросительно и строго посмотрела на него Ксенерва. – Думаю, что из нас двоих это узнать наверняка могу только я. Больше всего меня тревожит то, как на меня будет реагировать моя дочь и что, я ей скажу о том, где мы, и где ее родные. Я сама еще до конца не верю, что это реальность, а не плод моего больного воображения. Может, в действительности я сейчас лежу, привязанная к кровати, в лечебнице для душевнобольных. А моя дочь… может ее и вовсе уже нет.

- Не думал, что тебя посещают такие мысли. Тем более сейчас … Таким переживаниям не место в твоей голове, потому что это так …

- … по человечески. – Закончила за Аймона Ксенерва. – Знаю. Но я и есть человек. Чтобы со мной не произошло, я не позволю внутренним демонам обладать моими чувствами и разумом. Чтобы не случилось – нужно остаться человеком.

- Из-за нее. – Констатировал Аймон.

- Да, из-за нее. – Согласилась Ксенерва.

- Кто она для тебя? – Спросил Аймон.

- Зачем ты это спрашиваешь? По сути, я могу вообще с тобой не говорить. Ты и сам можешь прочесть это в моих мыслях.

- Могу. Но хочу, чтобы ты сама это сказала вслух. Сформулировала словами. Твои мысли наполнены многими оттенками чувств, которые мне чужды и я их не могу понять. К тому же ты стала закрываться от меня. Я не всегда могу проникнуть в твою голову. Когда ты бежала из Гротсберга, я вообще потерял тебя. Думал, что тебя уже нет в живых. Я очень удивлен тому, что ты способна сопротивляться мне.

- Ведь никому не под силу сопротивляться темному повелителю. – На распев произнесла Ксенерва.

- Так все-таки, что значит для тебя эта девочка? – Аймон не обратил внимания на продемонстрированный сарказм.

Ксенерва стала серьезной. Она помолчала некоторое время, собираясь с мыслями. Аймон с интересом ее разглядывал и не торопил.

- Тут все очень просто – она моя дочь, я люблю ее. Больше и говорить нечего.

- Как она росла, какая она была?

- Она всегда была для меня другая. Иная, чем другие дети. Она всегда рассуждала и мыслила несколько иначе, чем сверстники и взрослее смотрела на жизнь. Она всегда была странной. Теперь я понимаю, с чем были связаны эти ее особенности – ее корни. Мне иногда казалось, что она что-то знает, то, что не знаю я. Какую-то тайну, которую она не могла мне открыть из-за того, что я не пойму…