Страница 67 из 71
Марина наскоро закрепила растрепавшиеся волосы заколкой, бросила быстрый взгляд в зеркало, на голове красовалось вполне симпатичное воронье гнездо, и открыла дверь. На пороге стоял самый неожиданный из возможных гостей.
- Здравствуйте, Михаил Сергеевич! – она приветливо улыбнулась старому консьержу, с которым раньше виделась каждый день. Перед отъездом Марина только ему оставила свой новый адрес на всякий случай, вдруг, Макс придет сюда. Она была уверена - этот человек не подведет и направит парня к ней.
- Здравствуй-здравствуй, с новым годом. Тебе тут письмо принесли, еще два дня назад. Я к сыну ездил, а мой сменщик не знает твой новый адрес, - он протянул черный конверт с надписью золотыми чернилами «Приглашение».
- И вас с новым годом. Не стоило напрягаться, обычное официальное приглашение. Заходите скорее в дом, - не держать же гостя на пороге.
- Нет, меня на машине привезли. Ждут. Так что, мне пора. - старик вручил ей конверт, дружелюбно улыбнулся на прощание и медленно побрел по дорожке к выходу.
Марина пожала плечами, ну раз не хочет, что ж. Шершавая бумага конверта приятно грела руку. Женщина хотела бросить его на комод и рассмотреть позже, но что-то заставило присмотреться к черной поверхности. Наверное, маленький, едва заметный ананас в углу. Дрожащими пальцами она разорвала конверт, как попало. На пол упала белая открытка.
Первую страницу украшало только одно слово, точнее изображение, еще точнее иероглиф 爱. Черным цветом, прямо по центру. Присмотревшись, Марина обнаружила перевод. Поблескивающим лаком было написано, очевидно, тоже самое, только на разных языках мира. Русский нашелся с трудом. «Любовь». Сердце дрогнуло.
Внутри оказалось приглашение:
« Возвращение гениального художника Максима Кравцова.
Открытие новой выставки. Впервые в России!»
Дата, время и адрес. 5 января. 12:00. Галерея «Открытие».
Он здесь. Здесь. Стучало в висках. Растерянность на секунду парализовала. Марина стояла подобно статуе, глядя на открытку. Что делать? Куда бежать? Где искать? Из-за подкатившей паники она не сразу заметила еще одну надпись, сделанную черной ручкой и до боли в сердце знакомым почерком.
«Предъявителю приглашения вход на выставку открыт в любое время, начиная с 30 декабря».
Лаки подошел и ткнул застывшую Марину под локоть. Эй, ты чего? Понюхал открытку в её руках и лизнул. Неужели узнал знакомый запах?
- Лаки, он вернулся. Слышишь? – ожила женщина и потрепала за ухом радостно виляющего хвостом пса.
Забыв, что всю ночь спала на диване в праздничном платье. Забыв, что оно мятое и плохо сочетается с зимними сапогами. Забыв о своей феерической прическе, она накинула зимнее пальто и бросилась к машине. Ехать. Надо ехать. Он ждет её третий день, а она. Она ничего не знала.
Лаки проводил хозяйку недоуменным взглядом и снова развалился на диване. Не упускать же такой случай!
***
Полупустые улицы зимнего города – что может быть прекраснее? Огромные хлопья снега падали на сонные проспекты со следами праздника. На тротуарах пестрели конфетти, желтели корки от мандаринов. Только сонные дворники уже вышли на улицы, чтобы привести их в надлежащий вид, и ругали снег. Снова счищать лопатой, работать долго и нудно, чтобы через несколько часов он снова всё завалил.
Марина не замечала ни красоты, ни мусора. Летела на полной скорости к галерее «Открытие», о которой знала лишь по слухам. Новая. Всего пара выставок прошла, без шумного успеха. И внезапно вот, Максим Кравцов, к которому совершенно точно слетится полмира, выбирает её для триумфального возвращения.
Сонный сторож явно отмечал вчера новый год «в одного» и смотрел недовольно, морщась от звука её срывающегося на крик голоса, но внутрь впустил без лишних слов. Перед белой, искусственно состаренной дверью в галерею висел колокол. Похожий, а может и такой же, висел перед дверью в мастерскую Максима. Женщина коснулась пальцами шнурка, но позвонить не решилась. Не сейчас.
Она медленно вошла. Стало понятно, почему художник выбрал именно её для открытия выставки. Ко входу в основной зал вел длинный узкий коридор, парень задействовал его к экспозиции. Стук каблуков отзывался эхом в пустоте галереи. Пахло красками, пылью и каким-то освежителем воздуха или средством для недобросовестного мытья пола. Марина подняла взгляд на картины, сначала нахмурилась, потом удивилась и в конце испуганно вскрикнула. Эхо тут же откликнулось.
Надпись над стройным рядом картин гласила: «Всё это время я рисовал тебя». Ближе к выходу висели странные карандашные наброски, как будто сделанные четырехлетним ребенком. Рваные, неровные линии. Черты не угадывались, просто какой-то сумбур. Постепенно, шаг за шагом вырисовывались лицо и плечи. Ближе к концу Марина с удивленем начала узнавать себя. Самый простой портрет, классический, будто срисованный из журнала с набросками Макса. В середине пути плоский и безжизненный, в конце обретал объем, тени, пластику и характер.
К глазам подступили слезы, Марина осторожно вытерла их рукавом. Раздеться ей не предложили, а она не догадалась, слишком спешила. Так и вошла в огромный зал, умирая от жары, но не в силах снять пальто. Марина переступила порог и тут же вышла обратно.
Очутиться в таком месте. То ли самый прекрасный сон в жизни, то ли самый ужасный. Она словно оказалась внутри калейдоскопа, кристаллом, изображение которого многократно преломилось и отразилось на его зеркалах. С каждой стены на неё смотрела она сама, нарисованная в разных техниках, цветах и обстоятельствах. Марина постояла у порога несколько бесконечно долгих минут, но все-таки вошла внутрь и безмолвной статуей замерла в центре зала. В центре их истории.