Страница 48 из 124
Сережа хмуро что-то печатал в ноутбуке с таким лицом, будто весь экран был облеплен дохлой мошкарой, и ему приходилось выносить присутствие этих мертвых телец, поскольку брезгливость не позволяет смахнуть трупы тряпкой. Ксюша поставила перед ним чай привычным жестом и ухмыльнулась, безразлично проговорив:
- Может, виски будешь? У меня открытая бутылка с позавчера стоит.
- Тащи. – на автомате и, тоже скорее по привычке, ответил Сережа, едва взглянув на нее, а внутри Ксюшиного сердца что-то сильно дрогнуло. Раньше. Так было раньше… Он приходил домой, сидел за этим столом до ночи, частенько громко ругался, а Ксюша носила ему имеющийся в доме алкоголь, чтобы он хоть немного успокоился и поутих… И у нее совсем тогда не было цели заставить Сережу думать, что его так мощно вырубило из-за настоявшегося в холодильнике открытого спиртного напитка… А теперь вот виски должен сыграть прикрытие для ее задумки…
Эта секунда кольнула ее ностальгией по прошлому, и Ксюша осознала, что она слаба. Она все еще не может перешагнуть, вырваться, освободиться. Она тянет эти девять лет за собой, как телегу на трех колесах: телега не хочет ехать, она слишком тяжела и давно уже сломана, но Ксюша упиралась, как могла… О чем же она вообще думает сейчас?..
Поспешно выскользнув из комнаты, Ксеня бросилась к холодильнику и, вытащив оттуда совершенно новый, никем даже пальцем, не то, что губами, не тронутый виски, раскупорила его, вылив половину в раковину.
Запах горечи прошел вокруг нее и растворился в воздухе. Горечь была вокруг нее… И горечь была внутри. Почувствовав, что снова сдает позиции, Ксюша сжала зубы до скрипа: отступать нельзя. Проиграть нельзя. Сережа хотел войны? Он ее получит!
Она вернулась в кабинет. Сережа все еще смотрел в монитор, но Ксюша уловила, что его глаза стали менее внимательными, расфокусированными будто… А вот и его кружка с чаем… Ага! Чая меньше половины! Пить хотел, залпом выпил! Отлично…
- На, пей. – поставила Ксюша бутылку на стол и вытащила из стеклянного серванта чистый бокал. – Я постелю тебе в гостиной и спать пойду. Сделай одолжение – не шляйся по квартире и не топай, у меня очень чуткий сон, как ты помнишь!
- Угу. – тяжело буркнул Сережа и потер кулаком глаз, глубоко вздохнув, а Ксюша, отвернувшись, победно улыбнулась. Сладких снов, Сереженька. Спи, пока можешь…
Ксюша прошла в гостиную и разобрала диван, застелив его чистой постелью. Посидев на созданном специально для Сережи ложе, она прождала около пятнадцати минут. В доме было очень тихо… Где-то в спальне тикали настенные часы… Где-то на улице гудели моторы движущихся по проспекту машин… Свет был приглушен везде, кроме кабинета, и Ксюша, глядя на желтые полоски, выбегающие из-под двери и тянущиеся по ламинату, испытывала ощущение нереальности происходящего… Словно это ее сон, а не Сережин… И по ее ощущениям, этот сон был далеко не приятным…
Тишина давила на барабанные перепонки, грозя воткнуть из в мозг. Ксюша неслышно встала и прошла к кабинету. Приотворив дверь, она увидела часть рабочего стола и Сережину руку… Рука не шевелилась.
Ксюша распахнула дверь и спокойно вошла, с довольной ухмылкой на лице глядя на него. Сережа спал так крепко, что даже потруби около его уха духовой оркестр, он бы не шелохнулся, продолжая расслабляться в полной отключке, откинувшись на спинку и подголовник кожаного кресла. Его широкая грудь мерно вздымалась, а ноги были вытянуты под столом наиудобнейшим для почивания образом.
Ксюша замерла, задумчиво глядя на него. Опять прошлое настигло ее и кинулось больно кусаться… Она смотрела на его лицо, красивое, правильное, с легкой щетиной на скулах и подбородке, на темные ресницы, брови… Его пиджак болтался на спинке кресла, а рукава по любимой привычке закатаны до локтей – следствие его самоуверенного и пылкого нрава… Ксюша все глядела и глядела на него, понимая одно: перед ним она бессильна. Сколько ни бейся, сколько ни воюй, сколько ни злись на него за все!.. Если только он скажет, что хочет к ней вернуться, она, не раздумывая, примет его… Она слишком сильно зависела от него, слишком сильно ощущала сумасшествие рядом с ним!.. Она безумела, она горела, она становилась злой и язвительной, она все время хотела сделать ему больно, задеть его! Но она любила его… А потому напрочь отметала гордость за одно лишь его прикосновение и за жгучее, грубое, но страстное объятие прощала ему все.
Ксюша до спазмов в мышцах сжала кулаки, отчаянно желая, чтобы все, что она надумала сказать ему наутро, случилось наяву. Как же она хотела вернуть себе свое право прижиматься к нему и кричать от его неистовых и горячих ласк! И пусть… пусть он не любит ее… Что в этом такого? Половина семей живет без любви… Ей хватило бы и того, что она сама к нему чувствует…