Если бы

Назойливые взгляды сотрудников преследовали от подземной стоянки. Сквозь стеклянный куб приемной Лина увидела круглые глаза секретаря, наконец, сообразив: двусмысленность образу придала бледная паутина блузы, словно обнаженная кожа, рвущая черную ткань указательной стрелкой.

Вручив Керри нетронутый стакан фраппучино из "Старбакса", Лина стянула на груди лацканы пиджака, хлопнув за спиной дверью в кабинет. Окончательно выбитая из хрупкого равновесия, зло швырнула портфель в угол, пытаясь взять себя в руки и не расплакаться от досады, что так легкомысленно доверилась "эксперту" обожающему внимание во всех проявлениях.

Сидя на краю стола, Лина гипнотизировала телефон. Оттянула неудобный рукав пиджака: стрелки часов не двигались, намертво прилипли к циферблату. Глубоко вдохнув, посчитала в уме до десяти... и вздрогнула, подпрыгнув одновременно со звонком. Недоверчиво уставилась на разорвавший тишину аппарат. Казалось, даже тональность динамика изменилась, издавая рваную паническую трель.

Уверенно глядя вперёд, Лина быстрыми шагами пересекла коридор ведущий к главному конференц-залу. Уверенность давалась ценой невероятной концентрации воли, которая следила за каждой мышцей и непрерывно успокаивала сердце, стучащее как после спринтера в ближайшем парке.

Пестрая толпа стеклась со всего этажа, заглядывая в ярко освещённые окна. Изнутри одновременно опустились и захлопнулись полоски жалюзи, отсекая любопытные взоры. Служащие разочарованно зароптали. Неуверенно топчась на месте, перекидывались приглушёнными замечаниями, не собираясь расходится. Лина проталкивалась сквозь плотный ряд спин. Никто не сдвинулся, не уступил дорогу. Раздраженно потянув за собой папку с макетами, она с трудом оказалась у дверей, распахнутых охраной при ее приближении. Не переводя дух, шагнула внутрь:

– Дамы и господа, добрый день! Извините, если заставила ждать. К вам нелегко пробиться. Вашей осаде позавидовал бы сам генерал Грант... – бодро сказала Лина, смело обводя присутствующих взглядом и смолкла...

В лицо ударила вспышка, одна, другая. Возникло ощущение нелепой ошибки. Она попала не в конференц-зал, где провела десятки зачастую нуднейших до зевоты часов, а на оживлённую улицу Таймс-Сквер в выходной. Оказалась посреди туристической давки. В раскаленном сухом воздухе столбом стояла пыль. Туда-сюда ходили незнакомые люди, держали на длинных штативах микрофоны, устанавливали свет. Во всеобщем галдеже, Лина с трудом разобрала визгливый голос:

– Вот, ответственное лицо проекта, Лина Каллетник! Пожалуйста, джентельмены, найди свободные места! Просто давайте все присядем! Так будет удобнее! Давайте уже начнем!

Занимая кресло справа от Яницкого, Лина бросила удивлённый взгляд на орущего президента.

– Понабежали, как тараканы, – процедил Лукаш сквозь зубы.

– Что происходит?

– Паблисити-шмаблисити.

– Это... мы?

– Нет. Этих шутов нагнал лейбл наших молодчиков. Уже бы и телевидение прислали, чего мелочится! На Опру хоть смотреть приятно.

– Диана, согласилась?

– Как видишь, – буркнул Яницкий, осушив стакан с водой.

Конференц-зал выбился из привычной деловой тональности, слегка неформальной и более свободной, чем в других компаниях из-за особого понимания сотрудниками "дресс-кода", но не менее продуктивной и профессиональной, чем в банке. Разделился на зоны абсурда. Модные, подчёркнуто элегантные, даже чересчур элегантные, метросексуальные надушенные мужчины компании Родригес – справа. И небритые, нечёсаные, развязные рок-музыканты и нагловатые пиарщики, блогеры и фотографы – слева. Два седовласых юриста «Strangers» в старомодных двубортных костюмах, выбрали островок нейтралитета в конце стола. Побелевшие губы на замкнутых лицах выдавали напряжение.

Зал вместительностью сто человек, казался тесен музыкантам, привыкшим орать с огромных сцен в переполненные стадионы. Тим Стюарт зажал ладонью ухо, говорил у окна по мобильному, курил, стряхивая пепел на ультра-синие кроссовки и в бледно-лиловый итальянский ковер. Кимберли Кейн в белом платье подчёркивающим оливковую кожу южанки, настойчиво и безостановочно шептала во взъерошенные темные волосы соседа. Подперев ладонью щёку, он внимал или… дремал, скрываясь за крупными зеркальными очками "авиаторами". Непрерывно снимая большим фотоаппаратом дёрганый кудрявый Вуд с разбега пристроил худой зад на подлокотник кресла. Вытянул татуированные руки и бросил "Nikon" бородачу, который принял пас, не прекращая переставлять с места на место награды «Родригес» в изящных витринах с диодной подсветкой. Споря и перекрикиваясь из разных углов, рокеры умудрялись довольно связно обсуждать прошедшую церемонию "Эмми".

Раскатистый взрыв хохота, зашатал стол. Казалось громкий гогот мог сломать не только хрупкие предметы и побить стёкла, но и оставить синяки на свежевыбритых дрожащих щеках. Стренжерсы возмутили спокойствие замшелого общества, привыкшего говорить вполголоса и выражаться намёками. Но постепенно хождение по залу замедлилось и увяло; гул ослабел, напоминая мерное урчание двигателя на пониженных оборотах

Слыша испуганный скрип стульев, нервозное покашливания и виноватую мышиную возню на фоне громкоголосых гостей, Лина почти пожалела Диану, заговорившую громко и резко:

– Для начала я хочу выразить благодарность нашему главному идейному вдохновителю! Человеку, чьи бесспорные таланты, сделали подобный эксперимент возможным! – Она вышла из-за стола. – Я безумно рада, дорогой, что ты всё-таки смог к нам присоединиться!

Лина следила за собственным дыханием и за костлявыми пальцами Яницкого. Перебирая бумаги, он безостановочно ворчал:

– Цирк, просто цирк.