Если бы

Некоторое время, Лина просто сжимала трубку у лица и дышала: вдох-выдох, вдох-выдох. Наконец, подняла голову:

– Майк… умер.

– Я так и понял.

– Кто такой Майк? Твой дружок? Пол, скажи: как ты это терпишь?!

– Пол, – позвала Лина, вцепившись руками в край раковины.

– Что?

– Эти похороны… нам нужно… ими заняться...

– Лин, какого черта?

– Больше некому. Он мой друг.

– Он грёбаный педик и наркоман! У меня не хватит средств перехоронить всех твоих «друзей»! На Свалке, дорогая моя, смерть – статистика!

– О! И ты позволяешь ей водить подобные знакомства? Что, скажут на службе? Что подумают соседи? Нет, я не стерплю подобное. Я ухожу.

– Пол, он… моя семья.

– К черту! Мне осточертело заниматься подобными делами, – он упёрся ладонями в обеденный стол, раздражённо обернулся: – Миранда, подожди, сядь!

– Боже мой, Пол! Кого ты привёл в наш дом?

– Хорошо. Тогда я сама займусь, – сказала Лина.

– Каким образом? У тебя есть деньги на похоронное бюро? Где ты их возьмёшь, я тебя спрашиваю? – гаркнул Кроссман, ударив кулаком по столешнице.

– Не знаю. Ограблю кого-нибудь или убью. В пределах статистики. Встретимся в участке, Пол.

Оттерев со лба капли пота, Лина шагнула к выходу.

– Поо-л! Я ничего не понимаю! Объясни мне, что происходит?

– Никуда ты не пойдёшь, – заскрежетал зубами Кроссман.

– Посмотрим.

– Стой, где стоишь!

Это был приказ полицейского. Лина остановилась, посмотрела в багровое перекошенное лицо.

– Ладно, – со свистом выговорил Кроссман. – Я займусь. В последний раз.

– Он последний.

– Превосходно! Но, ты мне ответишь за сегодняшний вечер! Очень скоро ответишь, поняла? Не плач, Миранда, я вызову тебе такси, – бросил Пол сестре и вышел из столовой.

Слабость навалилась внезапно. Лина оперлась грудью на спинку стула, бессильно свесив голову, слушая, как Кроссман отрывисто рычит в телефон. Он вырос в дверном проёме беззвучно. Раздувающиеся ноздри, угрожающе сдвинутые брови, выдвинутая массивная челюсть. Как индеец на тропе войны, не хватает только надписей на лбу и томагавка, – подумала Лина.

– Ты забыл про пустошь.

– Я помню. Отправляйся в душ. Даю тебе на это дело, ровно десять минут.

Лина не двигалась, внимательно слушая, как Пол вновь плюёт слова в телефон, раздражённо набивая кулаком в стену. Только убедившись, что всё будет сделано, она подошла к лестнице, преодолевая слабость, ступенька за ступенькой.

Едва за Мирандой хлопнула входная дверь, Кроссман набросился разъярённым зверем. Таким, сержанта полиции, Лине видеть не приходилось: дикая, необузданная, обличённая властью кровь вышла из-под контроля, ударила в мозг вместе с дозой алкоголя. Стиснув зубы, она молча жалела бедняг, заточённых в клетках обезьянника, где такие вот копы были божествами участка.

Кроссман её наказывал. Как и обещал: близость стала расплатой. Он намеренно оставлял синяки и царапины. Бранными словами трущоб, подкреплённых делом, демонстрировал: кто – хозяин. Но унизительное истязание длилось не долго. Семь выпитых банок пива дали знать. Пол быстро кончил, кряхтя откатился. Притянув Лину под бок, по-хозяйски забросил ногу на бедро и спустя минуту уснул.

Жалюзи чуть шевелились на сквозняке, мерно ударялись в стекло. Ниже по улице, пронзительно крикнул кот. Лина не могла спать. Не мигая смотрела в темноту, в которой жила четыре месяца. Тело ныло, гудело, требовало покоя и забвения, но голова была удивительно ясной, словно отошла от наркотического сна. Мозг ожил, заработал как компьютер: точно и трезво. Все чувства обострились, и уродливая гримаса ехидно подмигнула из окна, клацнула клыками.

Лина с отвращением сжимала-разжимала кулаки. Её семья. Такая хрупкая, уязвимая... Она не удержала никого. Сможет когда-нибудь забыть? До крови прикусив губу, мотнула головой: нет, никогда. Будет помнить, проживи, хоть сто лет. В безмолвии ночи, глядя в чернильную пустоту, Лина поклялась себе помнить.

Аккуратно сняв с себя тяжёлые руки и ноги, она выскользнула из кровати и бесшумно спустилась вниз. Налила стакан воды, посмотрела на не вскрытую почту.

Бекки права… её больше ничего не держит…

Взяв нож, один за другим распечатала сотню писем; быстро просматривала и отбрасывала в сторону. Нет, не то. Только не Нью-Йорк. Она начнёт не здесь, где болью пропитался даже Манхэттен и все сто два этажа Эмпайр-стейт-билдинг. Она уедет!

Выбрав четыре письма, Лина раскрыла ноутбук. Пальцы стремительно пробежали по клавишам клавиатуры. Она забронировала билет на самолёт, указала номер кредитной карточки Кроссмана. Пожав плечами, нажала ввод: сегодняшняя ночь свела все счёты.

Натянув чистые джинсы с футболкой, Лина сунула в сумку документы. Неслышно поднялась в спальню и застыла на пороге. Некоторое время с удивлением рассматривала спящего мужчину. Стянула с пальца кольцо и положила на тумбочку, поверх спортивных журналов.

Плотно прикрывая за собой дверь, Лина бросила взгляд в окно: светало.