Страница 1 из 21

Убийство по расписанию

Леонов Николай

Николай Иванович, Леонов, Алексей Викторович Макеев

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Убийство по расписанию

Повесть

Глава 1

Когда у Мосика возникало чувство беспокойства, он отправлялся гулять. Шел куда глаза глядят, лишь бы унять разбушевавшиеся эмоции. Такое состояние Мосика его лечащий врач называл беспокойством, сам же он предпочитал обозначать эти дурные наплывы термином «предчувствие». Прогулки на свежем воздухе ему тоже посоветовал врач. Мол, это лучшее средство от депрессии. Здесь Мосик склонен был согласиться с Евгением Исааковичем. Именно таковы были имя-отчество доктора.

Ожидание чего-то ужасного, непоправимого возникало у него всегда внезапно. Подготовиться к наплыву никак не выходило. Усидеть на месте, когда на душе так тревожно, он и подавно не мог. Каждый раз Мосик надеялся, что предчувствие дурного возникло в последний раз, и постоянно ошибался. Минут двадцать он метался по комнате, от стены к стене. Но это лишь усугубляло состояние тревоги. Стены давили, потолок нависал, грозил свалиться на голову. Воспаленный мозг рисовал картины одна страшнее другой. Он не выдерживал, срывал с крючка плащ или хватал с полки свитер и бежал на улицу.

Оказавшись на открытом пространстве, Мосик не сразу получал облегчение. Наоборот, какое-то время тревога нарастала, пыталась загнать его обратно в квартиру. Но с этим он худо-бедно справляться научился. Как? Способ оказался донельзя простым.

Мосик начинал повторять фразы, которые из сеанса в сеанс произносил Евгений Исаакович:

«Где люди, там жизнь. Где свет, там безопасность. Где воздух – там свобода».

Золотые слова. Правильные, а главное – эффективные.

Мосик бежал по тротуару, освещенному сотней фонарей, мимо москвичей, спешащих по своим делам, гудящих автобусов и автомобилей. Ветер обдувал разгоряченное лицо. Постепенно он начинал ощущать ту самую свободу и безопасность, о которой говорил Евгений Исаакович.

Жил Мосик в престижном районе Фили-Давыдково, между станциями метро «Кунцевская» и «Славянский бульвар». Квартирка по столичным меркам скромненькая, но со всеми удобствами, да еще двухкомнатная. Досталась она Мосику в наследство от троюродной бабки. Он был несказанно рад этому, так как родительский дом, расположенный в пригороде Москвы, его бывшая жена благополучно продала, а вырученные средства давно промотала.

Когда-то, еще до возникновения наплывов, вторую комнату он сдавал студентам. Не ради наживы, а чтобы было с кем коротать вечера. Теперь о сдаче жилья пришлось забыть. Малознакомые люди его беспокоили и вызывали обострения. Узнав об этом, Евгений Исаакович посоветовал ему обзавестись живностью, но собак и кошек Мосик с детства не выносил, так что вынужден был выносить одиночество.

Сегодня предчувствие чего-то непоправимого застигло Мосика во время сна. Он проснулся весь в поту и сразу понял, что бежать ему предстоит далеко. В постели было тепло и почти безопасно, но силы воли оставаться на месте хватило минут на десять. Страх распространялся так быстро, что Мосик едва успел одеться в соответствии с погодой, прежде чем выскочил на лестничную клетку. Плащ он натягивал уже на ходу, запутался в рукавах и чуть не оторвал капюшон. В итоге на улицу Мосик выскочил как попало и помчался быстрее обычного, не обращая внимания на пронзительный ветер и морось, летящую с неба.

В себя он пришел в излюбленном месте, под автодорожным мостом, где, как правило, и заканчивались все его пробежки. Почему-то для Мосика этот мост имел особую привлекательность. Быть может, из-за названия. Дорогомиловский мост. Дорогой и милый в одном флаконе. Мосик считал, что это очень красиво. Обычно после возвращения в реальность он с час сидел на бетонных плитах напротив Пресненской набережной и тупо смотрел вверх. По мосту двигались автомобили. Они создавали особый ритм, который успокаивал его.

Мосик взглянул на часы и удивился. Почти пять утра. Когда же его угораздило выскочить из дома?

Он потрогал карманы плаща, нащупал ключи и пачку сигарет, закурил. Дым приятно щекотал ноздри. В детстве Мосик частенько наблюдал, как отец пускал кольца дыма. Такое зрелище казалось ему завораживающим. Пожалуй, курить он начал лишь потому, что жутко хотел научиться это делать, но освоить данный процесс ему так и не удалось.

Порыв ветра заставил его поплотнее запахнуть полы плаща. Здесь, на набережной, осень ощущалась сильнее. Ему резко захотелось домой, в уютную спальню, под теплое одеяло.

Мосик докурил, аккуратно затушил сигарету о бетонную плиту и поднялся, чтобы выбросить окурок в воду. Рука его пошла вверх, да так и зависла. Глаза Мосика округлились, из горла вырвался глухой стон. То, что он увидел, заставило его содрогнуться. Вот оно! Предчувствие!

Наверху, на металлической балке центрального пролета, висело тело. Мосик обладал стопроцентным зрением, поэтому видел даже веревку, которая врезалась в оголенную шею. Голова по отношению к туловищу свешивалась чуть влево. Висел человек затылком к Мосику, лица он не видел, но почему-то был уверен, что человек уже мертв. Было кое-что странное в позе висельника. Руки его вроде бы должны были болтаться вдоль туловища, а они оказались заведены за спину.

«Да на них же веревки», – догадался Мосик, перевел взгляд на ноги, но не увидел их.

Нижнюю часть туловища загораживала некая черная масса, то ли куртка, то ли толстое одеяло. В любом случае ног видно не было.

Вдруг эта черная масса начала распрямляться, увеличиваться в размерах и вскоре превратилась в очертания еще одного человека. Он стоял у самого края, нижней частью туловища прислонившись к решетчатому заграждению. Этот тип обеими руками обхватил ноги висельника и со всей силы тянул тело вниз.

Картина то расплывалась, то принимала гротескно четкие очертания. Мосик смотрел и не верил тому, что видел. Вернее сказать, его мозг отказывался воспринимать эту совершенно жуткую информацию. На мосту находились два человека. Один из них явно был мертв, а второй ему в этом помог.

– Мамочки, да это же убийство! – Эти слова прозвучали как-то сами собой.

Когда их смысл дошел до Мосика, его тут же затопила паника.

Первой его реакцией было желание бежать отсюда. Прочь от стрессов и проблем. Домой, в тепло, в безопасность. Но ноги не слушались, будто приросли к бетонной плите. Рука медленно опустилась, бычок из пальцев давно выпал. Ладонь нырнула в карман, обхватила корпус мобильного телефона, машинально, на автомате нащупала кнопку экстренного вызова.

Все-таки годы работы в пожарной службе не прошли бесследно. Мосик и думать не хотел влезать в чужие проблемы, а рука все сама за него решила.

Он нащупал кнопку, но не нажал на нее, отошел на несколько шагов в сторону, снова поднял глаза и взглянул на металлические панели железнодорожного моста. Может, обман зрения, галлюцинация? Нет, Мосик опять видел именно то же самое. У него не было ни единого сомнения в этом.

– Черт, что же делать? – проговорил он вслух, негромко, но отчетливо. – Как же мне теперь быть?

Ответа не последовало. Мосик снова сел, отвел взгляд от металлических конструкций моста, сжал и разжал пальцы, достал телефон, подумал и снова убрал его в карман.

«Надо уйти отсюда немедленно, – подумал он. – Этот поступок будет самым безопасным, значит, правильным. Да, я могу унести отсюда ноги, но что скажет на это Евгений Исаакович? Мне ведь придется рассказать ему все, упомянуть и о том, как трусливо я поступил».