Молитва к звездам

– Помилуйте, женщина в политике? Что доброго нам тогда ждать? – вновь смеясь своим глупым смехом, произнес мистер Боул.

– Прошу меня извинить, но мы и ныне не наблюдаем ничего доброго, – сказала тетушка Кинг. – Женщины по крайней мере умеют доводить дела до конца и не дают пустых обещаний.

– Это, однако, смотря какие женщины! – мистер Боул с хитрым выражением сотрясал воздух своим толстым пальцем.

Подобный формат времяпрепровождения был вполне себе обычным делом в маленьком пансионе тетушки Кинг. Мы собирались все вместе и делились мнениями на любые темы. И даже если доходило до ссор и разногласий, на следующий день все забывалось, и мне это нравилось. Мне нравилось жить в атмосфере, объединившей столь разных личностей. Мне нравилось, что тетушка располагала хорошей библиотекой, нравилось гулять по оживленным улицам Кембриджа, нравилось смотреть на людей, на картины Гарри и вдохновляться каждым мгновением. По воскресениям мы ходили в церковь, и даже за пением гимнов я чувствовала, как новое дыхание открывается во мне; чувствовала прилив жизни, осознание прекрасного, которое кроется в каждой мелочи, разбросанной по нашей жизни. Иногда мы с Гарри и Мерил выбирались в музеи.

– Какие картины тебе нравятся? – спросила меня однажды Мерил, когда мы листали большую книгу по живописи, которую принес Гарри.

– Хм, – подумала я. – Разные. Я люблю, когда картины вызывают мурашки, когда хочется плакать или смеяться, или жить. Все дело в эмоциях. Если они есть – картина хорошая, так я сужу.

– А я люблю светлые. Такие воздушные, наполненные солнцем и нежностью.

– Как у Буше? – улыбнулась я, показывая на картину.

– Да! – обрадовалась она. – Мне хочется, чтобы живопись была светлой, чтобы она окрыляла и привносила свет в нашу мрачную реальность.

Я обняла ее. Мне было ясно, отчего она так рассуждает. В ее жизни было так мало света, и она сама им стала. Добрая, светлая Мерил. Спустя десять лет я пришлю ей картину Моне, и она будет несказанно счастлива и повесит ее в своей маленькой, уютной гостиной, такой же светлой, как она сама.

IX

Нора вернулась домой глубоким вечером. Распорядившись по поводу приготовлений к завтрашнему обеду с сыном, она поднялась к себе и достаточно быстро уснула. Наутро Дик даже не спросил, в котором часу она пришла домой и как провела время. Они завтракали в тишине, и Нора, поглядывая на супруга, в очередной раз задалась вопросом «что же между нами?» и сама отвечала на него «мы совершенно чужие».

День выдался по-настоящему весенним: солнечные лучи ласкали ветви пробудившихся деревьев, теплый ветер залетал в комнаты, принося с собой свежее дыхание весенней поры. Нора сидела в гостиной с рукоделием, к которому притрагивалась довольно редко. Она уже была одета к обеду и с нетерпением ждала встречи с сыном, радуясь словно ребенок. Из кухни доносились ароматы жареной курицы и пудинга, а служанка хлопотала в столовой, расставляя серебро и бокалы из хрусталя.

– Жаль, что Брэд не присоединится к нам, – вздохнула Нора, когда Дик спустился и сел на кресло с газетой.

– У парня много работы, и это отлично – в его годы нужно трудиться. Я рад, что наши сыновья пробивают себе дорогу сами.

Нора промолчала. Дик всегда был суров в воспитании сыновей, особенно это касалось Майкла, который, по его разумению, слишком часто витает в облаках. Поэтому он снял младшему сыну апартаменты, чтобы отгородить его от пагубного влияния распущенных сокурсников.

– Постарайся, пожалуйста, быть добрее к Майклу.

– Что ты имеешь в виду? – ухмыльнулся Дик, не отрываясь от своей газеты.

– То, – Нора бросила свою работу. – Что ты всегда резок с ним. Он учится первый год, и ему тяжело.

– Брось эти глупости, я веду себя так, как должно отцу вести себя с его детьми.

Нора не стала ничего отвечать. Она не могла взять в толк, откуда в человеке, которого она когда-то боготворила, столько холода и равнодушия ко всему, включая собственных детей. Она любила своих сыновей, но ей всегда казалось, что она делала это недостаточно, потому как их отец всегда был для нее важнее. Теперь она понимала, как ошибалась. Ее детям не досталось тепла и ласки от обоих родителей, она должна была подарить им всю ту любовь, которую дарила Дику, и которой он так пренебрегал. Ей стало так тоскливо от этой мысли, что она вздохнула и решила впредь не допускать таких оплошностей. В конце концов, ее дети – это все, что у нее есть, они-то ее не разлюбят как Ричард. Как жаль, что она осознала это так поздно – вряд ли ее повзрослевшие дети нуждались теперь в ее опеке так, как нуждались в ней, будучи маленькими.

«Наконец он приехал!» – подумала Нора, когда услышала звуки подъезжающего автомобиля.

– Кэйси! Принеси напитки, Майкл приехал. – крикнула она горничной. – Я так рада, что ты дома! – вышла на веранду Нора, обнимая сына. – Ты похудел с зимы!

– Я тоже рад, мама, – улыбнулся Майкл.

Это был невысокий молодой человек с вьющимися светлыми волосами, глубокими голубыми глазами и доброй спокойной улыбкой, рисующей ямочки на его щеках. На нем был выходной серый костюм и новые блестящие туфли. Он снял шляпу и легкий плащ и протянул руку отцу, улыбка на его лице тотчас исчезла.

– Не стоило посылать за мной Роджера, отец. Я бы добрался сам.

– Пустяки. Как поживаешь? Бренди со льдом?

Они прошли в гостиную, где Дик налил выпить и протянул сыну конверт, который тот спрятал в кармане пиджака.

– Все в порядке, готовлюсь к экзаменам, хочу сдать их досрочно, чтобы к июню быть свободным.

– У тебя планы, дорогой?

– Я думал отправиться в круиз или что-то в этом роде. Посмотреть хотя бы малую часть света. Хотя сейчас отчего-то многие говорят о войне. Ты что-то знаешь об этом, отец?

Дик нахмурился.

– Увы, нет. Слухи, конечно, ходят. Но если бы верили всем слухам, война была бы каждый год.

– Что-то в мире определенно меняется.

– Хотелось бы верить, что война не станет рычагом к этим изменениям, – вставила Нора.

– Если что-то и будет, наше правительство непременно сделает все возможное, чтобы отгородить нас от бессмысленных военных действий.

– Будем надеяться! – Нора не хотела говорить о политике, которую так обожал Дик. – Время обедать! Ты проголодался, милый? Расскажи, как дела в университете? Как твои друзья?

Пока они шли в столовую, Майкл рассказал о последнем заседании в клубе книгочеев, которые он устраивал со своими сокурсниками, и о последних новостях в ученом совете. Нора была по-настоящему счастлива в этот момент, ей хотелось бы продлить его, хотелось бы быть рядом с Майклом как можно дольше, она почувствовала огромный прилив любви к своему уже взрослому и красивому сыну.

– Так ты собрался в круиз? – спросил Ричард сына, когда они принялись за обед. – И надолго?

– Полагаю, на месяц. – Майкл как-то странно улыбнулся, посмотрев на мать. – Ты хорошо выглядишь, мама.

– Спасибо, милый.

– На месяц? Тебе не надоест корабельная качка? – не унимался Дик. – Если в тебе проснулся охотник до путешествий, можешь отправиться в Бразилию или на Таити, чтобы прочувствовать местный колорит.

– Говорят, острова – сейчас особенно модные места для отдыха, – добавила Нора.

– Что у вас нового? – Майкл решил сменить тему.

– Представляешь, я на днях встретила свою подругу детства, с которой мы не виделись более двадцати лет!

– Неужели? Двадцать лет – срок немалый.

– Да, теперь она Кэролайн Стоун, но в ней все тот же огонь, что и в годы нашего юношества. Приятно осознавать, что некоторые люди не меняются.

– Кэролайн Стоун? Писательница?

– Ты читал ее книги?

– Да, одну, очень занимательно. Моя невеста как-то дала мне ее.

Родители обратили на него удивленные взгляды и замерли в ступоре.

– Милый? – Нора оставила вилку и взяла сына за руку.

– Да, я женюсь. Хотелось преподнести это как-то менее банально.