Ветер

Водоем, между их горой и Верблюдом наполнился крупными и мелкими льдинами. Течение уже начало сносить их к краям. Уровень воды после волны поднялся метров на пять. У Егора отлегло от сердца. Их пещеру не должно было затопить. Огляделся и не увидел своего плота. Наверняка его переломало льдинами и унесло на открытую воду. Та сторона склона горы Верблюд, что приняла удар стихии, была усеяна кусками льда.

Егор перешел на другую сторону горы, осторожно обходя льдины. Как только он перебрался, с обратной стороны горы послышался грохот. Льдины все-таки не смогли пролежать долго на крутом склоне и скатились вниз. Егор поднялся на гору, чтобы посмотреть на это. Западный склон почти очистился. Огромная груда льда качалась у берега, медленно дрейфуя влево, к водопаду.

Как ни всматривался Егор в сторону Черной пещеры, никаких признаков того, что его семья удачно пережила наводнение, он не увидел. Да и как можно было что-то разглядеть с такого расстояния. Егор задумался над тем, как вернуться назад. Все плавательные средства, а это надувной матрац и еще один баллон с грузовика остались в пещере. Если с Матвеем все в порядке, то он непременно отправится искать отца, а если нет. На душе было неспокойно.

Вдруг над Черной пещерой показался столб черного дыма. Его точно не было минуту назад. Егор до слез в глазах пытался разглядеть кого-нибудь из своей семьи на склоне горы, но тщетно. Изо всех сил хотелось верить, что ему дали знак, что с семьей все в порядке. Он убедил себя в этом, потому что любил свою семью сильнее всего на свете. В дополнение к этой радости, увидел плот, лежащий вверх баллонами метрах в двухстах на склоне ниже вершины.

Не помня себя от радости, Егор кинулся к нему. Немного помятый, с отсутствующими рычагами и сиденьем, с одним порванным баллоном, плот, тем не менее, годился к восстановлению. Десять минут назад он был готов принять любой удар судьбы, но вдруг осознал, что вышел из переделки с гораздо лучшим результатом, чем ему показалось вначале.

Матвей не стал сразу бросаться разбирать вход в пещеру, чтобы достать баллон и отправится на поиски отца. Вместо этого он снова разжег огонь, чтобы предупредить о том, что с ними все хорошо. Мать и сестру он оставил сидеть на горе на всякий случай. Опасался, что может быть вторая волна. И предупредил мать, если она увидит ее, пусть притушит огонь, чтобы знаком ему стало отсутствие дыма на вершине.

Матвей спустил на воду автомобильную камеру и отправился за отцом. Ледяные глыбы, приходилось объезжать стороной как айсберги, поминая всуе несчастный Титаник. Скорость и так не получалось развить, так еще эти препятствия не давали выбрать прямой маршрут. Матвею очень хотелось затемно попасть на Верблюда. Тревога по поводу судьбы отца не давала покоя. Он видел, какой силы была волна, и если отец не успел попасть на гору, то шансов выжить у него не осталось. А если он все-таки достиг горы раньше, то времени поднять плот, у него точно не было. Матвей очень рассчитывал на второй вариант, понимая, что на роль мужчины-добытчика еще не готов.

Матвей затемно причалил к берегу. Руки онемели от непрерывной работы веслом. Достал фонарик на аккумуляторах и помигал светом в сторону Черной пещеры. Мать поддерживала огонь и должна была принять сигнал от Матвея. Свет оттуда замигал, подтверждая, что сигнал сына принят.

- Как добрался? – Рядом неожиданно раздался голос отца.

Матвей чуть не выронил фонарь от неожиданности. Посветил в сторону отца и бросился ему на шею.

- Живой. – Едва сдерживая слезы выдавил он.

- Живой. Куда я денусь? И даже плот почти целый.

Егор пересказал сыну в двух словах о своих приключениях.

- Я тут костерок собрал, одежду просушить да согреться немного, да вот зажечь нечем, тебя ждал.

- Это мы поправим. Заодно мать успокоим, что у тебя все хорошо.

Через минуту, треща дровами, разгорелся костер. Егор подвесил на рогатине куртку и штаны и занес над огнем. От одежды повалил пар.

- Был на той стороне? – Спросил Матвей отца, имея в виду поляну прикрытую хребтом.

- Да, там все зеленеет. Вода не достала до нее. Там сейчас лето начинается. Слышишь?

Егор замолчал и сквозь потрескивания костра до них донесся хор тысяч лягушачьих глоток. Наступил такой момент, который иногда хочется законсервировать в памяти. Костер дарил свет и уют, ночь – тишину, а осознание того, что снова обманул смерть и можешь продолжать жить, радость полноты жизни. Было хорошо, просто хорошо, даже не хотелось говорить, чтобы не спугнуть это приятное чувство.

На следующий день, мужчины загрузили полный плот земли и саженцев. Егор примостился крутить педали, а Матвей сел на носу, править веслом. Порванный баллон сменили на тот, на котором приплыл Егор. Во второй половине дня причалили к дому.

Радость женской половины была неописуемой. Тамара не удержалась и разрыдалась на груди Егора. Матвей и Катя стояли в стороне, смотрели на родителей, испытывая некоторую неловкость за их поведение.

- Если бы вы костер не развели, я бы с ума сошла. Так страшно

как-то. – Глядя на Егора зареванными глазами, произнесла Тамара. – Черти вас вечно надирают пускаться туда, где опасно.

- Ну, все Тамарочка, теперь до следующего лета никаких наводнений не будет. Теперь все будет спокойно. – Егор поцеловал жену в лоб. – А теперь, я бы съел с десяток крыс.

Джейн готовила обед на улице. Когда стало совсем тепло, и можно было больше не топить печь, она решила, что готовить еду на улице будет уместнее. Игорь собрал из камней полукруглую печь, которую назвал тандыром, и вставил в ней чугунную кастрюлю, названную им казаном. Джейн приняла эти названия и тоже использовала их. В этот раз она готовила кашу из ячневой крупы с небольшим количеством какой-то рыбной консервы. Игорь называл такие блюда, хорошим закусоном для холостяка. Джейн подозревала, что холостяки не заморачиваются над тем, что есть, но их запас провизии заметно оскудел к весне. Не в последнюю очередь по ее вине. Первую половину беременности ей до смерти хотелось съесть то одного, то другого, то всего сразу.