2.Воин

Это был обычный лепестковый патруль, то есть мы вышли из бункера, по широкой дуге обошли северную часть территории и к восходу солнца, вернулись назад. Ничего примечательного не произошло: подстрелили пару крысолаков, сожгли одно гнездо арахн, немного развлеклись в стрельбе по летучим мышам-вампирам. В общем, ничего такого, на чем нужно было сосредотачиваться, парни и так прекрасно знали, что делать, вмешательство командира не требовалось.

Прошло почти четыре года, с того дня, как мы вошли под стены Анклава. Поначалу все было необычно и непонятно. Люди, вроде как и не отличались от метрошных, но это только на первый взгляд. Эти, были гораздо сплочённее что ли, они сразу, без всякой просьбы и тем более платы, приходили на помощь, они больше улыбались, они умели радоваться и переживать друг за друга. За суетой, возникшей вокруг раненных, казалось о нас забыли, но это только на первый взгляд. Спустя минут десять, к нам, растерянным и испуганным, подошла женщина. Он присела перед нами и спросила:

- Ну что ребятишки? Кушать хотите?

Я, на всякий случай кивнул, и она повела нас в столовую. Там, очередной раз, мы испытали шок. В большом зале стояло с десяток столов, покрытых белыми скатертями. На столах стояли какие-то склянки, как оказалось, в них были соль, перец и уксус, еще были салфетки, а в вазочках стояли бумажные цветы. На стенах, окрашенных в песочный цвет, висели картины, как оказалось на них были нарисованы сценки из жизни Анклава. Вдоль одной из стен шли прилавки, люди подходили и брали на свои подносы то, что им нравилось, просто так, без всякой платы. За прилавками вообще никого не было, только время от времени подходила женщина и доносила новые блюда. Нас подтолкнули к прилавкам и сунули в руки подносы. Мы, сначала робко, а потом даже с некоторой наглостью набрали на подносы столько еды, что не могли, их поднять. Увидев это, из-за соседнего стола поднялось несколько мужчин и направилось к нам. Мы съежились, опасаясь, что нас как минимум отругают, но мужчина усмехнулся и, взяв у меня поднос, поставил его на один из свободных столиков, остальные помогли моим брату и сестре. Вскоре мы за обе щеки уплетали невиданные яства: какие-то мясные шарики, которые наша провожатая назвала фрикадельками, желтую пасту, называемую пюре, консервированный зеленый горошек, салат из диковинных помидоров, ломтики розового мяса под названием ветчина, уже знакомые нам консервированные персики, блинчики со сгущенкой и ароматный чай с сахаром. Как же все было вкусно! На время мы забыли, где мы и кто мы, все тревоги и волнения отступили. Но вскоре мы так наелись, что не могли даже пошевелиться. Я откинулся на спинку стула и тут вдруг заметил, что все, кто был в зале, смотрят на нас, но в их взглядах не было враждебности, кто-то смотрел с удивлением, кто-то с восторгом, а кто-то и с веселыми чертиками в глазах.

- Ну вы даете, - удивленно воскликнула женщина, - сколько же вы не ели?

Миша испуганно посмотрел на меня, ему показалось, что сейчас у него все это отберут, он даже спрятал в ладошке одну фрикадельку.

- Простите, - извинился я, - мы кушали недавно, вчера вечером, перед выходом с базы. Просто у вас все так вкусно, что мы не могли оторваться.

- Недавно? – женщина всплеснула руками, - ребятки почти десять часов без горячего, кошмар. И чем же вы до этого питались, раз самая простая еда для вас такое лакомство.

- Ну, до встречи с дедушкой, если удавалось добыть крысу, уже было счастье.

- Какой ужас, крысы на обед, это ужасно.

- Не крысы, а одна крыса и не на обед, а на весь день, – поправил ее я.

- Бедняжечки, как же вы голодали. Ой, что же это я на вас набросилась с расспросами, вы, наверное, спать уже хотите, – сказала она, глядя на зевающую Вику. – Пойдемте, я вас провожу.

- А можно нам к дедушке? – спросил я ее.

- Не знаю, пойдемте, выясним.

Мы двинулись по коридорам, вскоре запахи кухни растворились, а затем запахло как у нас в лазарете. Мы зашли в комнату, в которой стояли стеклянные шкафы, а в них на полочках лежало множество таблеток, ампул, пузырьков и прочих лекарств, и непонятных предметов. Я попятился, а женщина удивленно на меня посмотрела:

- Ты чего? – спросила она.

- Нам нельзя находиться в лазарете, это карается смертью.

- Что? Как это смертью? У вас там, что с ума посходили? А если у меня голова болит, я что аспирину взять не смогу? К тому же это аптека, а не лазарет. Пойдем, никто вас убивать не собирается.

Мы прошли в следующую комнату, там сидела девушка в белом халате, и что-то писала.

- Машенька, - обратилась к ней наша провожатая, - Федора Михайловича уже прооперировали?

- Да, Елизавета Владимировна, с ним все в порядке, рану почистили, перевязали. Сейчас он под витаминной капельницей, отдыхает в своей палате.

- А как Хохол? – не удержавшись, спросил я.

- Александр Иванович? – уточнила она. – Он потерял много крови, несколько помят, есть переломы, еще у него несколько глубоких ран и царапин. Но жить будет, и даже в форму вернется. С ним сейчас его жена Наталья Сергеевна.

- Машенька, это внуки Федора Михайловича, можно им постелить в палате их дедушки?