Страница 73 из 99
- В способности ценить что-то, кроме разрушения и власти, нет ничего жалкого, - глухо возразила Агнесса, уже не пытаясь в чём-то убедить.
Сейчас она окончательно поняла, что враг ни за что не передумает, не отступится от своего плана. Вместо обречённости, страха перед ожидающей её судьбой в душе осталась только щемящая тоска, вызванная мыслью о том, что Феликс в самом деле будет страдать, если она всё-таки погибнет.
Раньше она ни за что не поверила бы в подобную догадку. Ещё несколько дней назад, видя, как мучает Феликса порождённая проклятьем болезнь, Агнесса подозревала, что его великодушие к ней – временный порыв, и если не найдётся другого способа освободиться, когда-нибудь он всё же передумает и решится её уничтожить.
Однако сейчас, когда ей действительно грозила гибель, ведьма с неожиданной ясностью ощутила всю глубину и силу их связи. Проведённый Феликсом ритуал был ни при чём. Они и без этого уже были необходимы друг другу. Он стал для неё родным ещё в то время, когда она не помнила о их сути и считала его несдержанным, безумным человеком. Даже собираясь уходить, она чувствовала не освобождение, а горечь от расставания.
И Феликс… Конечно, он не стал бы так о ней заботиться, не оказался настолько предупредительным и терпеливым, если бы не дорожил ею по-настоящему.
Агнесса надорвано засмеялась, думая, что если бы она не оказалась так близко к исчезновению, то, вероятно, никогда бы не сумела полностью, без оглядки и опасений принять чувства того, кто стал ей невероятно близок, никогда не смогла бы окончательно разобраться в себе самой.
Атэхэйлн с явным непониманием покосился на хохочущую ведьму.
- И ты, построив такую интригу, безошибочно разгадав и меня, и Абуксигуна, предугадав все наши решения и поступки, по-прежнему думаешь, что тебе есть за что мстить? – почти с ненавистью осведомилась Агнесса, от волнения даже не испугавшись пробудившейся в ней злости. – Если бы ты хоть когда-нибудь действительно любил эту Ноирин, ты бы её не уничтожил!
Колдун резко остановился, до боли стискивая её руку.
- Это вопрос не любви, а слабости! У меня не было другого выбора, и я нашёл в себе силы это признать быстро, не мучая нас обоих, не дожидаясь очередного предательства!
- Она тебя спасла! – напомнила Агнесса, осознанно рассчитывая ещё сильнее вывести колдуна из себя, заставить на время забыть о его цели.
Они уже почти подошли к выходу из парка, и ведьма понимала, что если сейчас даст себя вывести и куда-то увезти, то с надеждами на своё спасение можно будет распрощаться.
- Это Абуксигун так сказал?! Она сделала меня марионеткой! А сначала отреклась, отступилась, поддавшись чужим убеждениям и забыв наши с ней решения и планы! Разве после такого можно было ей верить?! Ты знаешь, что она им восхищалась? Приводила мне в пример! Слабака, который по собственной воле отказался от поиска безграничных возможностей, озаботился сохранением света!
- Сохранением жизни, - уточнила Агнесса. – Все здравомыслящие пришли к этому. Если бы мир наполнило одно только разрушение, он бы рухнул, снова обернулся частью хаоса, и возможность воплощения для зародившихся в нём душ была бы утрачена.
- Вот-вот, Ноирин тоже начала петь эти песни. Но знаешь, всё дело было в страхе. Каждый просто боялся, что победителем станет другой, поэтому было решено заключить перемирие, разделить власть и установить общие для всех порядки. И уничтожить тех, кто хотел большего. До встречи с Абуксигуном Ноирин поддерживала меня, готова была понять мои устремления. И вместе с ней я бы смог получить всё, чего желал. Но она выбрала предательство.
- Здравый смысл, - упрямо поправила ведьма.
- Дурочка, - снисходительно усмехнулся Атэхэйлн, на этот раз нисколько не разозлившись. – Ты видишь здравый смысл в том, чтобы постоянно сдерживать свои желания, свою суть? А ведь если бы мир принадлежал только нескольким сильнейшим, в этом не было бы никакой необходимости. Нам бы хватило простора, чтобы не сдерживать порывы, удовлетворять неизбежную страсть к разрушению, данную хаосом. У подвластных нам смертных народов хватало бы сил и времени восстановить жизнь на одних землях, пока мы резвились бы на других, и это могло бы продолжаться бесконечно. Это была бы судьба, о которой втайне мечтает каждый колдун, но большинство оказалось трусами и вместо честного боя предпочло ненужный хлипкий мир.
- Тебе на самом деле никогда не было кого-то или чего-то жалко? Не казалось, что минутные, поверхностные порывы мешают проявлению истинных чувств?
Лицо колдуна на мгновение перекосилось, словно он увидел нечто отвратительное, но тут же он снова усмехнулся с уже привычной насмешкой:
- Если ты рассчитываешь, что благодаря этому гадкому сочувствующему тону я пожалею тебя, то совершенно напрасно. Мерзкое чувство. Ноирин тоже говорила что-то о жалости – сначала мне, наивно сообщая о собственном предательстве и глупо надеясь и меня перетянуть на сторону так называемого Совета, а потом и им, обещая взять надо мной опеку!
- Ты не простил ей того, что она перестала безоглядно с тобой соглашаться, узнав о том, что можно сделать и иной выбор и жить в равновесии, или того, что она вдруг оказалась значимей тебя?
- Хочешь убедить меня, что я мог её не убивать? – равнодушно обронил Атэхэйлн, внезапно теряя интерес к разговору. – Нет, Ситэла, это не было злобой. Она действительно была мне дорога. Она единственная оставалась со мной просто так, потому что хотела именно этого. Не ради покровительства или обучения, без всяких просьб, до некоторых пор даже без особых ожиданий… Но выносить то, что она сделала, было невозможно. Ты не можешь понять, что значит постоянно знать, что чувствует кто-то другой. Гадать, откуда взялась каждая эмоция и что она означает. А их у Ноирин хватало! Она начала меня бояться. Она ведь тоже знала, что у меня не получается её простить… Всё это могло кончиться только новым предательством. Она наверняка рано или поздно попыталась бы от меня избавиться, не выдержав вечного напряжения, или просто сбежала бы к своему советчику! Я всего лишь успел принять решение первым.