Страница 2 из 99
Конечно, при длительном общении к нему привыкали, подменяли настоящие эмоции другими, более обоснованными и нормальными. Мужчины внушали себе, что испытывают к нему уважение, женщины начинали считать, будто восхищаются исходящей от него властностью и силой. Это тоже было приятно, тоже подпитывало, но самым искренним, самым сильным чувством, когда-либо направленным на него, оставался страх.
- Несите уже что-нибудь, - поторопил он, осознанно не желая облегчать официантке жизнь конкретным требованием. Уточнить заказ та так и не решилась, поспешив отойти.
Впрочем, стоило девушке скрыться с глаз, как его мысли снова потекли совсем в другом направлении, так что когда перед ним наконец возник наполненный бокал и тарелка с чем-то аппетитно пахнущим, Феликс лишь поблагодарил коротким кивком.
Янтарный блеск напитка напоминал пламя костра. Сделав глоток, Феликс поднял бокал к свету, задумчиво рассматривая золотистые отблески. На мгновение показалось, будто перед глазами мелькнул настоящий огонь.
«Ты тоже не умрёшь свой смертью! Никогда, ни одну свою жизнь ты больше не сможешь завершить без страха и боли!» - всплыл в памяти неестественно звонкий, пропитанный болью и ненавистью голос.
С тех пор, как прозвучали эти слова, брошенные в его адрес, прошло уже семь столетий. Несколько жизней. Однако воспоминания оставались яркими, будто всё случилось каких-нибудь пару дней назад. Слова, голос, взгляд, неизменно обнимающее ведьму нежное солнечное сияние, постепенно сливающееся с пляшущими языками огня и безжалостно ими подавленное…
Каждая картинка, всплывающая в сознании, рождала волну злости, нисколько не притупившейся с того момента, когда он понял, что девчонка действительно его прокляла. Его! Ровесника мира! Одного из первых сил, порождённых ещё первоначальным безвременьем и получивших дар воплощённой жизни!
Когда случайно встретившаяся на его пути юная – едва ли успевшая прожить хоть несколько жизней – ведьма вдруг вздумала пойти против его желаний, это вызвало лишь глухое раздражение. С её стороны это было бессмысленной глупостью, за которую она должна была поплатиться. Он отправил её умирать без всяких сомнений, и только на одно мгновение, когда она уже стала единым целым с окружающим её пламенем, душу кольнуло лёгкое сожаление. Это не была жалость к ведьме, нет – скорее, досада на то, что он так и не получил желаемого.
Впрочем, и это чувство быстро испарилось, стоило ему услышать неожиданно внятный, громкий голос той, кого уже должна была подчинить себе смертельная агония.
Впервые в жизни он почувствовал себя беззащитным. Впервые в жизни захотелось спрятаться, сбежать, оградиться от внешнего мира – но слова проклятья неодолимо обрушивались на него, оплетали, опутывали, пока наконец не стали его частью…
Если бы он только мог предполагать что-то подобное, он бы первым делом приказал вырвать ведьме язык! Но разве возможно было представить, что кто-то решится добровольно обречь себя на такую участь – стать его противником в схватке, которая может завершиться только бесповоротной гибелью одного из враждующих. Разве у кого-то могли быть сомнения в том, кто именно окажется проигравшим? Разве могла совсем ещё молодая ведьма настолько не ценить жизнь, чтобы не испытывать страха перед её окончательным завершением?
Однако слова прозвучали, и мучительное проклятье вступило в силу. А ведьма умерла. Ускользнула от него, заставив не одну жизнь рыскать по свету в поисках её очередного воплощения…
Феликс улыбнулся, предвкушая встречу. В этот раз сожалеть будет не о чем – он получит сполна всё, чего захочет, а потом наконец избавится от проклятья.
- Агнесса, Агнесса, - медленно проговорил он, будто пробуя имя на вкус. – Мой ягнёночек…