Судьба

Тут Ксения замолкает. Улыбка медленно сползает с ее лица. Я тянусь за очередной сигаретой. Девушка допивает остатки виски. Забирает у меня сигарету, глубоко затягивается. Долго смотрит в окно.

— Знаешь, раньше я никогда не задумывалась о жизни. Просто жила. Плыла по течению. Но никто не знает, какой подарок преподнесет нам судьба. Ты когда-нибудь думал, что в один прекрасный момент проснешься и потеряешь все? Вот и я не думала.

Ксения опять замолкает. Закрывает глаза, трет руками лицо. Смотрю на нее. Я знаю, что будет потом. Может, и не стоит дальше слушать ее. Все и так понятно, к чему эти подробности. Но нет, я чертов мазохист. Хочу, чтобы она продолжала. Хочу знать правду, какой бы жестокой она ни была.

— Когда Лиза была на девятом месяце, вечером они ехали из своего кафе домой. На светофоре в них влетела огромная фура. Водитель не был пьян. Банально отказали тормоза. Весь удар пришелся на сторону Марка. Их машину далеко тогда откинуло. Марк умер мгновенно. Лизочка все это время была в сознании. Она видела его смерть. Но даже пошевелиться не могла. Ее зажало между сиденьями. Говорят, она так кричала. В салоне было столько крови. Она кричала до хрипоты. Пока не отключилась совсем. Когда приехали спасатели, Лиза была уже без сознания…

Боль нарастает внутри меня с неимоверной силой. Ее слова убивают меня, они становятся моим адом. Но Ксения не видит моей реакции, она смотрит в окно, продолжая говорить:

— Когда ее вытащили из машины, она была вся в крови. У нее открылось кровотечение. Как выяснилось потом в больнице, их маленькая принцесса, как они ее называли, тоже умерла, так и не родившись, удар пришелся и на живот. Принцесса так и не увидела этот мир…

Я вижу, как по щекам Ксении катятся беззвучные слезы. А мне хочется кричать от бессилия. Ну за что? Господи, за что моей чистой девочке досталась такая судьба?!

— Но самое страшное было впереди, — продолжает Ксения. Мне хочется зажать уши руками и не слушать этого. Это бессилие перед самим собой. Я слушал ее как в тумане, сползая на пол, зажимая голову руками. — Лиза долго была в реанимации. Она как будто не хотела возвращаться в реальность. Все жизненные показатели были в норме. Но она не просыпалась. Родители Марка приняли решение похоронить его и их маленькую девочку, не дожидаясь, когда очнется Лиза. Я была с ними согласна. Зачем, скажи, зачем ей видеть все это?! На похоронах его мать обезумела от горя. Она была не в себе. Кидалась на меня, кричала, обвиняя во всем Лизу, их брак. Говорила, что если бы ее сын не женился тогда на Елизавете, ничего бы не было. Как мать, я могу понять ее боль. Но при чем, скажи, здесь Лиза? Тогда-то я и познакомилась с Лешей. Он буквально оттащил от меня обезумевшую мать. Когда Лизочка, наконец, очнулась, она сразу все поняла. Она не плакала и не кричала. Просто молчала. Не произносила ни слова. Не билась в истерике. Она словно умерла вместе с ними. Не сопротивлялась врачам, принимала все медикаменты. Ее тело быстро приходило в норму. Она сидела на больничной кровати, смотрела в окно, раскачивалась из стороны сторону, никого не слышала, ни с кем не разговаривала. Мы с Лешей были с ней каждый день. Он единственный из семьи Марка, кто навещал ее. Все остальные просто игнорировали ее существование. Они оставили ей дом и кафе. И просто укатили жить в другой город…

Лиза смотрела на всех пустыми ледяными глазами, в них была безысходность и обреченность. Когда организм пришел в норму, ее выписали домой. Мы с Лешей привезли Лизу ко мне. Врач сказал, что, может быть, домашняя обстановка, забота близких, вернет ее к жизни. Но ничего не изменилось. Она неделями просиживала в комнате, смотря в потолок. И превращалась в тень. Угасала с каждой секундой. Я училась на психолога. Но знаешь, в те дни я поняла, что психолог из меня хреновый. Я ничем не могла ей помочь. Тогда я четко поняла, что никогда в жизни не буду работать психологом. Я просто не смогу выдержать людской боли.

Спустя месяц, я проснулась от нечеловеческого крика в соседней комнате. Когда я прибежала к ней, она кричала, билась в истерике, вгрызалась зубами в подушку. Как потом выяснилось, ей в первый раз приснился сон, который и по сей день ее преследует. Один и тот же страшный сон.

Тогда ее психотерапевт выписал эти чертовы таблетки. Они должны были помочь. Но еще через неделю после очередного кошмара она просто закрылась в ванной и выпила всю упаковку. Хорошо, что Леха был дома, он выбил дверь и вовремя вызвал скорую. Все обошлось. Как потом рассказывала Лиза, она не хотела покончить с жизнью, а просто хотела, чтобы боль ушла. После этого случая Леша закрылся с ней на кухне и очень долго разговаривал. Я не знаю, что он ей говорил. Они не рассказывали мне об этом. Но Лиза изменилась, начала разговаривать, нормально ела, пила. Пусть в ее глазах я видела обреченность и пустоту, но это был хоть какой-то сдвиг. Ещё через месяц она занялась работой в кафе. Сняла вот эту квартиру. О возвращении в их дом даже речи не шло. Мы все ее понимали, уговаривали продать дом. Но она не соглашалась. И просто одиноко стоял. Мы с Лехой иногда приезжали туда. Знаешь, я боюсь этот дом, он такой же мертвый и пустой. Там так тихо. И всегда очень холодно, даже летом.

Все вроде налаживалось, пусть Лиза не светилась от счастья, но работала, общалась с людьми. На кладбище она ни разу не была, объясняя это тем, что там их нет. Там чужие мертвые тела. Она их не знает. Лиза будто отрицала саму смерть.

Прошло несколько месяцев. Однажды Лиза вот так просто пропала. Ее не было ни дома, ни на работе. На телефонные звонки не отвечала. Мы с Лешей сбились с ног, где только мы ее не искали. Но нам даже и в голову не приходило, что она могла быть в своем доме. Когда мы туда приехали, дом сиял чистотой. Обнаружили мы ее в детской. Она сидела возле кроватки, что-то тихо напевала, поглаживая детское одеяльце. Все было почти так же, как сегодня. Неимоверная истерика, полное отрицание реальности. Нам пришлось вызвать скорую, потому что мы ничего не могли с ней сделать. Лиза также забилась в угол, ужасно боялась нас, пока не приехали медики и не сделали ей этот чертов укол. На следующий день Елизавета ничего не помнила. Леша нашел ей хорошего психолога. Новицкий очень рекомендовал нам положить Лизу к нему в клинику. Мы боялись ее реакции, никак не могли ей это предложить. Но как ни странно, она согласилась. Вот так просто, без вопросов и споров. Собрала свои вещи и легла в клинику. Пробыла она там почти два месяца. Посещения были разрешены только два раза в неделю. Я уж не знаю, что там с ней делали, но, должна признать, Евгений Иванович – врач от Бога. Вышла Лиза оттуда совсем другим человеком. Вот такой, какой была до этого дня. Хотя дом она до сих пор отказывается продавать. И на кладбище не ходила. Но, по сравнению с тем, что было, это такие мелочи. Она отдалась работе, практически не вылезала из своего кафе. У Лизы была цель – продолжить их семейный бизнес. И знаешь, у нее все получалось: из маленького, ничем не примечательного кафе выросло то, что есть сейчас.