Страница 15 из 73
— Вы позавтракали?
— Все собрали?
— Ты английский взял?
— Носки тёплые положила?
— Подушки под голову? — заваливала Наташа вопросами детей.
Они, вне всякого сомнения, уже взрослые, давно сами собирают вещи, и если в чемодан Саши она ещё могла залезть, с её позволения, то пожитки Жени оставались неприкосновенными. Но всё равно Наташа бесконечно волновалась, к тому же чувство вины за то, что из-за её неорганизованности дети собирались сами, а вместо того чтобы сидеть на кухне в ожидании завтрака, изнывали в прихожей в ожидании мамы, которая боролась со снегом.
— Мы пойдём, ма, — сказал Женя, беря свою сумку, Саша — свою.
— Кто это? — проговорили они в два голоса на лестничной площадке, глаза удивлённые, с тревогой, с сомнением рассматривающие маму.
— Сын тёти Серафимы, матери же больше помочь некому, вот… посторонние вызываются, пока сыночек спит.
— Я не знал, ма, надо было разбудить, — насупился Женька.
— Не знал, не знал, всё… вот вам, — выдавая каждому по крупной купюре, — экономней там, на гамбургеры не спустите. Саша, ты как старшая приглядывай… — её оборвал смешок сверху, все-таки Женя явно перерос отца.
— Старшая нашлась, — прижимая к себе тщедушную Сашку, которая даже ниже матери. «В чем душа держится?» — так и хотелось сказать, глядя на девушку.
Наташа смотрела на своих детей — таких разных, таких одинаковых, — на сложный генетический коктейль из глаз, формы мочек, фаланг пальцев, высот подъёма и старалась не думать, что Пашка не видит, какими выросли их погодки, что у Сашки все-таки потемнели брови, а Женька вырос, да как вырос.
Но самое обидное — до боли, до слез — было то, что ни у кого из детей не оказалось Пашкиных голубых глаз. Её обычный, ничем не примечательный зелёный цвет перебил Пашкин. А Наташа так любила ту глубину и сияние, втайне любовалась этими глазами и мечтала, чтобы кому-то из детей достались папины глаза. Сейчас она жалела, что не родила третьего.