Страница 71 из 82
Через некоторое время она стала успокаиваться. Сергей так и продолжал стоять на коленях, скованный бессилием, до тех пор пока Алика не успокоилась.
— Ну, что? Полегчало? — Сергей заглядывал в глубину ее глаза, ища объяснение случившемуся. — Ты меня так до инфаркта доведешь! На какой ты таскаешь эти пакеты? Подождала бы, вместе бы сходили за покупками! — сказал Сергей, списывая случившееся на разбросанные в коридоре пакеты.
Рассказывая о произошедшем у Алики вновь начался приступ — рвотные спазмы со слезами, хотя желудок был уже пуст.
Сергей окаменел от услышанного. Кровь ударила в голову.
— Убью суку! — пронеслось в голове. Мысль о том, что какая-то падла посмела тронуть его женщину довела его до безумия. Волна ненависти накрыла его с головой.
Он катался в истерике по холодному кафелю ванной, как будто это его изнасиловали. Ненависть и бессилие перемешались в нем как кровь со слезами. Боль застряла в груди, не находя выхода.
Он катался по полу, запихивая как можно глубже в глотку полотенце, так, чтобы ни один звук не смог вырваться наружу, оставляя на стыках плитки кожу с кулаков.
Он ненавидел всех: мразь, сотворившую это, семью Алики, из-за которой им пришлось пережить все это, скитаясь и прячась по трущобами, Иностранный легион, из-за которого они не могут жить как нормальные люди. Он ненавидел этот мир!
Наконец-то горечь нашла выход — холодная вода бежала по лицу, унося с собой слезы и температуру. Чуть живой он вышел из ванной.
— Что с тобой? Тебе плохо? — спросила его Алика, глядя на опухшее лицо и красные глаза.
— Нет, ничего. Уже лучше, — ответил он, отводя глаза. Уже лучше...
Пришла женщина-врач. Из-за того же легиона Сергей не мог ни воззвать полицию, ни рассказать обо всем случившемся. Объяснил только, что Алике стало плохо, вот и все.
Осмотрев, врач сделала ей успокоительный укол, выписала рецепт и посоветовала особенно не шевелиться и больше отдыхать.
— Не переживайте вы так! Все будет хорошо, она молодая-здоровая. Так что все будет нормально, вот увидите! — напоследок сказала она провожающему ее Сергею.
— Спасибо вам! Добрая женщина...
Солнце потускнело, небо уже не казалось таким голубым и беспечным. Все приобрело серый цвет. Разноцветный мир был испоганен, скомкан, растоптан грязными подошвами.
Выходные прошли тяжело, давя на голову и с камнем на душе. Каждый по-своему переживал случившееся. У Алики часто наворачивались слезы, и Сергей серьезно запереживал, что как бы чего не приключилось.
— Братан, что такой невеселый?! На тебе лица нет. Опять что-то случилось? — поинтересовался подошедший после построения Александр.
— Очередные трудности, — не вдаваясь в подробности, ответил Сергей.
Он, конечно же, не мог всего рассказать. Произошедшее стало запретной темой для обоих, к которой ни он, ни Алика молчаливо решили больше никогда не возвращаться. Для них это был просто кошмарный сон — один на двоих.
— У тебя с тех пор, как хомут надел — сплошные трудности! Уже не помню, когда ты последний раз веселился. А ведь это только начало! С ребятенком будет еще труднее. Глядя на тебя, честно, запрягаться в сани совсем не хочется.
— Конечно, налегке и легче, и приятней, чем воз переть. Тут уж каждый сам выбирает. Только кому было легко? Я таких не знаю. Ты помнишь, что когда-то было легко? А? Кому? Нашим дедам с бабками в войну, голод? А вот мои шестерых родили и подняли. И, заметь, никто не жалуется, что родились. Моя мать одна нас с братом поднимала, тоже было нелегко. И я тоже не жалуюсь, что родился на свет. Представь, каково ей было одной?
— Да что ты, одной — это жопа!
- О чем, Саня, я и думаю, — совсем одной, без родных, близких — это жопа!
Тревога за Алику не проходила. Случившееся не отпускало, необратимо изменив этот мир, заставив Сергея смотреть на многое совсем по-другому.
— На что он готов пойти, чтобы уберечь Алику? — спрашивал он самого себя.
— На все, — сам же и отвечал.
Раздумья не покидали. В памяти всплыл давний разговор с мамой:
— Делай все, чтобы наладить отношения с ее семьей, — говорила она.
— Дорогая, скажи, у вас отрезание обязательно? Без него никак не обойтись? — спросил, крепко прижимая ее к себе.
— Отрезание чего? — недоуменно спросила она.
— Ну, отрезание? Ну, чего-чего? Ну не язык же вашим мужикам отрезают, хотя некоторым тоже не мешало бы, а то рта не закрывают...
— А-а-а! — наконец-то до нее дошло.
— Не отрезание, а обрезание — по-французски. — Алика засмеялась. — Обрезание маленьким мальчикам делают, а вот чтобы у взрослых?! Не знаю — ни разу не слышала.
— А что в нормальную величину не нравится? — Сергей сдерживался, чтобы не начать развивать эту тему.
— Дурачок, — Алика беззлобно шлепнула Сергея по груди. — Это же изначально для гигиены делалось — во-первых. Во-вторых, его не укорачивают, а лишь срезают кожу. А вот ты... если ты хоть раз мне изменишь — тогда я его точно укорочу!
— Дорогая, я тебя ни на кого не променяю! Клянусь!
Что такое религия? — задумался Сергей. — Понятия, придуманные, чтобы подчинить человеческую массу и заставить ее жить по каким-то законам?
Что значила религия для него? Готов ли он отдать жизнь за веру? Отсутствие какого-либо религиозного воспитания затрудняло ответы на эти вопросы. Жил ведь двадцать с лишним лет безбожником и прожил бы еще столько же, как целое поколение его родителей.