Страница 4 из 82
Прощай, немытая Россия!
Страна рабов, страна господ...
Наверное, вот так же сидел, бедняга, на краю деревянной лавки, смотрел через такое же грязное окно, и в душе у него была такая же пустота и страх перед неизвестностью и чужбиной.
- Ничего, прорвемся, — сказал Сергей сам себе. — Не впервой...
Вот и Шереметьево-2. Регистрация. Посадка. Заполнение таможенной декларации и прочие предотлетные мероприятия. В общем-то ничего сложного, но когда ты ни разу не улетал из страны, а рядом некому подсказать, и вообще в Шереметьево первый раз, возникали некоторые трудности, приводящие к суете и беготне из одного конца аэропорта в другой. Хорошо, что есть люди с пониманием, готовые безвозмездно ткнуть пальцем в нужном направлении.
Бег закончился у зеленой линии — граница! Через стекло на Сергея смотрел, не мигая, прапорщик погранвойск. Пограничное лицо выражало одно— граница на замке!
Его любопытство по поводу, куда собрался этот молодчик 96 килограммов, с бритой головой и с полупустой парашютной сумкой на плече, вылилось в официальную форму:
— Цель поездки?
— Да-а я Ефелеву башню хочу посмотреть, — ответил Сергей.
Граница кивнул головой и ответил:
— У вас обратный рейс такого-то числа в такое-то время, советую (советую?!!) не опаздывать...
Сергею захотелось принять стойку смирно и, приложив руку к пустой (не прикрытой) голове, ответить: «Слушаюсь, товарищ прапорщик!» Но делать он этого не стал, а просто кивнул головой и пошел на посадку. Последние метры по Родной земле!
Наверное, что-то было в нем необычное, вот и салага-пограничник, стоявший у входа в самолет, впился в него глазами.
— Ну, «слон», давай, служи! «Дед» терпел, и тебе велел, — обратился к нему мысленно Сергей и шагнул в залитый светом салон самолета.
— Вы находитесь на борту самолета Аэрофлота, совершающего перелет...
— А мне, пожалуйста, мартини, только — белый! Я надеюсь, у вас есть белый мартини? — протараторил сосед.
— Ваша водичка и ваш мартини, — ответила «Жанна», подавая каждому заказанное.
— Можно у вас еще бутылочку минералочки попросить? — добавил Сергей (а можно еще... да нет, только минералочки), но этого он уже не произнес вслух.
Конечно, — все так же ласково, пронизывая насквозь своим взглядом, ответила стюардесса (конечно, можно и... минералочки). Только этого она тоже не произнесла вслух.
Укатив тележку с неизвестными напитками, незнакомка оставила за собой шлейф приятных духов и ощущений.
— Ну, давайте, за знакомство! — сказал «Достоевский». — Только как-то неудобно, у вас стакан с водой. Вы вообще не употребляете?
— Практически вообще.
Не рассказывать же ему, что Сергея регулярно приглашали свидетелем на свадьбу за его способность выпивать немереное количество, оставаясь на ногах.
— Ну, давайте хоть так чокнемся!
— Давайте так! Ну, будем знакомы!
Завязался банально-дорожный разговор двух незнакомых людей, чьи дороги пересеклись двумя соседствующими креслами самолета.
Когда содержимое стаканов улетучилось, а это случилось довольно быстро, Сергей предложил художнику попробовать новый сорт водки.
— Пить не предлагаю, предлагаю попробовать. Первый раз такую увидел, взял из любопытства, — сказал Сергей соседу.
На что тот сразу согласился (на халяву пьют и язвенники, и трезвенники). Не известно, что он любил больше — белое мартини или просто — белую!
На этот раз чокнулись, как подобает. Водка была отличная — мягкая, без отката. Первый стакан разлился теплом по груди. Только сейчас Сергея стало отпускать. После двух последующих тело и мозги расслабились. Гул двигателей действовал успокоительно. И даже любопытный сосед, перестав раздражать, стало вроде ничего мужиком.
К подаче обеда-ужина первая бутылка неизвестной доселе водки уже размешивалась с минеральной водой в желудках двух душевно беседующих пассажиров. За обедом и последующим после него временем проскочила и вторая.
За это время «театрал», имеющий гораздо больший опыт «зарубежья», рассказал Сергею немало интересного и полезного. Уже через несколько часов Сергей оценил «Рассказы Достоевского».
— Мне понравилось, как ты вообще не употребляешь, — с сарказмом сказал Владимир, задев ногой пустые бутылки под креслом.
— А вот и Париж, — указал он на иллюминатор.
Внизу земля была залита огнями. Зрелище впечатляло и захватывало дух. Вышли стойки шасси, и самолет как бы побежал по этому светящемуся покрывалу.
— Вот и прилетели, — сказал художник.
Несколько минут спустя толчки и ворвавшийся в салон рев двигателей, перешедших на торможение, разбудили дремлющих пассажиров, дав знать, что с небес они опустились на грешную землю.
Пробежав милю гигантских туш «Боингов» и «Эрбасов», блестящих и переливающихся калейдоскопными цветами под ночным освещением, ИЛ замер у здания аэровокзала Шарль де Голль.