Страница 292 из 304
Что касалось их отношений, то он и ранее не больно-то баловал её своим вниманием, но при жизни Анатоля бывало даже, что и утешал, когда промеж супругов случались размолвки. Но так было до тех пор, пока она однажды не открылась ему в своих истинных чувствах. Александр был ошеломлён, и ей даже показалось, что напуган. После того откровенного разговора он старался всячески избегать её, заставляя испытывать помимо мук сердечных ещё и стыд, и страх, что всё откроется, и Анатолю станет известно о её истинных чувствах к его младшему брату.
После того, как её муж, почти разорив семью, пустил себе пулю в висок, Натали недолго горевала о нём. Ей нечего было более опасаться, и она вновь попыталась сблизиться с Александром. После смерти Анатоля случилась одна единственная ночь, когда она тайком пробралась в спальню Александра и, дрожа от страха и предвкушения, осмелилась забраться к нему в постель, прижаться к тёплому сонному, коснуться поцелуем чуть приоткрытых губ. Александр был невозможно пьян и, обнимая её, в хмельном бреду шептал вовсе не её имя, но Натали было всё равно.
Поутру, очнувшись, Раневский был и удивлён, и сконфужен. Он поспешно выставил Наталью из спальни, и уже на следующий день сбежал из Рощино обратно в полк. Она так и не поняла тогда, было ли его удивление притворным, или он, в самом деле, не запомнил ничего из того, что случилось между ними в спальне.
Какое-то время Натали бережно хранила воспоминания о каждом мгновении той ночи, лелея в душе надежду, что однажды всё может повториться. Какое-то время эти воспоминания служили ей источником радости, но чем больше проходило времени, тем холоднее становилось отношение к ней Раневского. А то, что ранее радовало, стало источником постоянной сердечной муки, ибо никогда более не суждено было повториться пережитым в его объятьях мгновениям страсти.
Натали вновь воспряла духом, когда до неё дошли слухи о переменах произошедших в жизни Раневского, но сам он опроверг все домыслы, касающиеся его брака. Более ей нечего было делать в усадьбе. Оставаясь до его возвращения, она могли лишь навлечь на себя его гнев, а то и вовсе лишиться содержания, как он ей и пообещал. Тем не менее, Натали решила не торопиться покидать Вознесенское. Путь до Рощино не близкий, и у неё оставалась седмица, другая, чтобы побыть со старшей дочерью. Предстояло ещё объяснить Маше, отчего она оставляет её в Вознесенском, а сама уезжает обратно в Штыково, да еще столь поспешно.
Натали разыскала дочерей в будуаре Кити. Сияя насквозь фальшивой улыбкой, она устроилась на кушетке около окна и с воодушевлением принялась расписывать дочери грандиозные планы на предстоящий сезон. Мари оказалась совершенно не готова к тому, что мать оставляет её в Вознесенском на попечении тётушки и дядюшки, а сама торопиться вернуться в Штыково. С одной стороны, девушке было грустно расстаться с маменькой и младшей сестрой, но с другой, заманчивая перспектива окунуться в шумную праздную атмосферу столичного сезона, приятно будоражила воображение.
- До начала сезона ещё далеко, - задумчиво протянула Кити. – Отчего бы тебе не погостить у нас подольше? – обратилась она к Натали.
Натали тяжело вздохнула:
- Ах! Кити душечка, я бы рада, но ты же знаешь, как велико хозяйство в Штыково. Разве могу я оставить имение без присмотра надолго? Аарон Исаакович помогает, конечно, - скромно потупила она взгляд, - но у него ныне и без меня забот хватает.
Кити сделала вид, что удовлетворилась ответом Натальи, хотя прекрасно понимала, что это лишь отговорка, а истинная причина кроется в чём-то ином. Она никак не могла взять в толк, отчего Александр с трудом выносит присутствие Натали? Отчего он намерено груб и невнимателен к ней? Подобное отношение брата к вдове Анатоля её безмерно огорчало и, потому, она пообещала себе, непременно переговорить с ним, как только он вернётся.
Раневский не стал заезжать в Рощино, а поехал напрямки через Москву в Тулу, сократив дорогу почти на сотню верст. Поскольку в путь он отправился на долгих, путешествие заняло чуть более седмицы, но уже на восьмой день после полудня показались ворота усадьбы в Нежино. Привыкший путешествовать верхом и налегке, Александр в замкнутом пространстве экипажа чувствовал себя неуютно, безумно раздражали духота и пыль, оседавшая на обивке и сидениях. Но как бы то ни было путешествие его подошло к концу, и, миновав покосившиеся ворота и сторожку привратника, экипаж по короткой подъездной аллее подкатил к дому.
Раневскому было достаточно одного взгляда на старый деревянный особняк, чтобы понять, что Софи несколько не преувеличила истинных масштабов бедствия в своём письме, и усадьба, в самом деле, переживает не самые лучшие времена.
Спустившись с подножки, Александр осмотрелся. Дверь парадного со скрипом открылась и ему навстречу кряхтя и охая на каждом шагу, спустился весьма престарелый дворецкий в поношенной ливрее.
- Вы к кому, барин будете? – обратился он к Раневскому.
За все время своего супружества Александр ни разу не был в Нежино, и ничего удивительного не было в том, что здешняя прислуга его совершенно не знала.