Дети погибшего мира

Это произошло в тот день, когда погасло солнце. Они стояли на руинах старого мира под тяжёлыми пурпурными тучами и прощались с тем, что уже не вернуть. С миром, который они сами и разрушили. Грохотало, словно налившись свинцом, небо, капли дождя прожигали остовы уже давно разрушенных зданий. И только небольшой островок спокойствия виднелся среди груд покорёженного металла. Щиты с трудом защищали людей от кислоты, а источник этого места был едва способен хоть немного помочь отчаявшимся. Их осталось немного, слишком мало, чтобы что-то спасти, но слишком много, чтобы так просто сдаться. Аннет была среди них. Её светлые волосы были собраны в хвост, на изумрудные, раньше нестерпимо яркие, а сейчас потухшие, глаза спадала косая чёлка. Ребёнок войны. Но хотя хрупкая невысокая девушка и выглядела максимум лет на пятнадцать, она уже перешагнула порог совершеннолетия. В тот день, когда погасло солнце, ей было девятнадцать лет. Слишком мало, чтобы кого-то спасти, но слишком много, чтобы ничего не понимать.

Люди знали, что рано или поздно они умрут. Но продолжали бороться. Почему? Что держало их в этом уничтоженном мире? Еды не хватало. Они дежурили по очереди, поддерживая купол, а потом отдыхали, восполняя потраченные силы. Двусторонние щиты, которые не только не пропускали кислотные капли внутрь, но и не выпускали никого, позволяли защититься от смертельно опасного дождя. В редкие минуты затишья группа людей отправлялась на поиски еды. Далеко уходить было нельзя, дождь начинался всегда внезапно. В первые секунды дозорный успевал поднять щиты, и возврата никому больше не было. Выжившие оплакивали погибших. В последний раз не вернулся никто. А значит, пришла пора двигаться дальше в попытке найти место, причём связанное с источником, где чья-то предусмотрительность или просто случай сохранили продукты пригодными к пище. Но выдержат ли они очередной переход? Без источника, непрерывно поддерживая динамические щиты? Возможно ли вообще найти убежище в этом мире?

Когда-то они все считали себя самыми умными. Первыми во всём. Способными изменить мир мановением руки. Теперь они были готовы расписаться в собственном бессилии, лишь бы кто-то – кто угодно – пообещал бы их спасти. Огромные величественные дворцы, замки, храмы превратились в руины, изъеденные кислотой. Продовольственные склады стояли разрушенными, а еда в них была отравлена. Больше не было огромных северных лесов и ни в одной надземной речке нельзя было испить воды. Дороги, роскошной паутиной опутывавшие города, продолжали вести из точки А в точку Б, но некому было больше ими идти. Да и какие это были дороги – тёмные провалы изуродовали когда-то идеально ровные магистрали. Их привычного мира больше не было, и с этим предстояло смириться, смириться… или попробовать что-то изменить.

 

Аннет проснулась резко, словно от толчка. Судорожно подскочила на постели, хватая ртом воздух. Она до сих пор задыхалась от терпкого воздуха с ясным привкусом серы, ощущая нехватку кислорода. Бежевые обои, мягкая постель с клетчатым одеялом, тёмно-коричневые шторы – комната, которую она снимала в городе. Всего лишь кошмар. Дыхание постепенно восстанавливалось.

Аннет часто заморгала, приноравливаясь к яркому свету солнца. В последнее время, кошмары снились ей слишком часто, но с этим ничего не поделаешь. В Нэйтбурге она жила уже две недели с середины сентября, как только начались подкурсы в Нэйтбургском технологическом университете, но ещё не прошло ни одной ночи без кошмаров. Сегодня пятница – вечером две пары по математике и родному языку. И нужно сделать хотя бы что-нибудь из того, что задавали на дом. Но это позже. А пока можно понежиться в кровати, надеясь сбросить оковы слишком правдивого сна.

Архитектором Аннет решила стать внезапно. Просто, просматривая в очередной раз списки направлений для поступления, натолкнулась случайно взглядом на знакомое и понятное – в отличие от многих других вариантов – название. А ещё её заинтересовал творческий конкурс – рисунок – момент, где всё зависит не от заученных знаний, а от самой себя, усилий, прикладываемых в данный момент, от вдохновения и чувств, вкладываемых в работу. Девушке всегда нравилось рисовать, удивительно, но именно такое времяпровождение скидывало напряжение и расслабляло, успокаивало и приводило в чувство. К тому же Аннет была неусидчивой и предпочитала импровизацию, экспромт предварительной подготовке к чему-то. Теперь она собиралась за практически год подкурсов наверстать пропущенное в школе и поступить на архитектора в соответствии с целью, которой она неожиданно загорелась. Недаром, из всех вузов девушка выбрала тот, который славился лучшим архитектурным факультетом в стране, хотя и сильно отставал в некоторых других направлениях.

Перед выходом Аннет долго крутилась перед зеркалом. Даже возможность опоздать – не повод выйти на люди неопрятной. В любой ситуации нужно выглядеть соответствующе, тем более что безупречный внешний вид придавал ей уверенности в себе. Стильные джинсы, светлая рубашка с джемпером, удобные ботинки и обязательно небольшое украшение – маленький штрих, завершающий образ. Сегодня – кулон в виде сердечка, на счастье.

– Ани! – оклик заставил её обернуться, когда девушка уже подходила к зданию института. Руциа, кто же ещё.

С Руциа она познакомилась здесь на курсах. У неё острый вздёрнутый нос, насмешливая улыбка и всегда хорошее настроение. Она собирает волосы в два хвоста, ходит с рюкзаком и год назад бросила курить. Она умеет разговаривать не умолкая, наглая, прямолинейная и не беспокоится о чужом мнении. С ней удобно и просто. У неё тёмные глаза, в которых нельзя ничего прочитать.

– Знаешь, что я придумала, – в голосе Руциа слышались нотки воодушевления, – я стану экологом. – Аннет усмехнулась. За последние две недели Руциа уже трижды передумывала, куда будет поступать. На подготовительные в Нэйтбургском технологическом институте она пошла только из-за своего отца, настоявшего на подкурсах, и теперь активно старалась придумать себе профессию. Но всегда существовала вероятность, что Руциа уже давно всё решила и просто играет, скрывая свою настоящую идею. Между прочим, девушка была ещё школьницей. Как, в общем-то, и все из их группы, кроме Аннет – единственной, кто терял год, не поступив сразу после окончания школы. Но в свои девятнадцать Аннет выглядела едва не младше семнадцатилетней Руциа.

‍