Страница 54 из 58
Присби неуклюже зашарил по столу в поисках микрофона. Найдя, поднес дрожащими руками ко рту и нажал кнопку:
– Говорит Присби. За неподобающие действия, совершенные осужденным в отношении консультанта по отбыванию наказания, я рекомендую продлить срок Карла Тритта на одну неделю.
Ответ пришел молниеносно. Динамик Контрольного органа на стене заговорил своим обычным синтетическим голосом:
– Рекомендация принята. Карл Тритт, к вашему сроку добавляется семь дней; общий срок наказания теперь составляет шестнадцать лет…
Голос бубнил и бубнил свое, но Карл уже не слушал. Его обуяла лютая ненависть. Для него в целом мире сейчас ничего не существовало, кроме рыхлой бледной физиономии консультанта Присби.
– Зря вы так, – выдавил наконец Карл. – Только хуже мне делаете, а должны помогать. – Тут его внезапно осенило: – Хотя какое там помогать! Вы же и не хотите помогать, правда? Вам просто нравится так – корчите из себя Господа Бога, вертите как вздумается судьбами осужденных…
Его монолог был заглушен воплями Присби:
– Преднамеренные оскорбления… Рекомендую добавить месяц к сроку наказания Карла Тритта…
Карл все это слышал. Но теперь ему было все равно. Он изо всех сил старался играть по чужим правилам. Баста! Он ненавидит систему, придумавших ее людей и машины, давшие ей жизнь. Но больше всего на свете он ненавидит сидящего перед ним человека – живое воплощение этой мерзости. Карл так старался, прямо лез из кожи вон, – и что? Очутился в мясистых руках садиста!
– Снимите очки, – тихим голосом приказал Карл.
– С-снять очки? З-зачем? – заикаясь, пробормотал Присби.
Он наконец перестал орать в микрофон и еще не успел отдышаться.
– Ладно, не трудитесь. – Карл медленно дотянулся до него через стол. – Я сам.
Он сдернул с консультанта очки и аккуратно положил рядом.
– Нет! – только и успел пискнуть консультант, догадавшись, что сейчас произойдет.
Кулак ударил точно в эти ненавистные губы, расквасил их, загнал зубы в глотку. Консультант кувыркнулся назад вместе со стулом и растянулся на полу. А Карл даже не заметил, что у него на руке не выдержала новая кожа, что с пальцев закапала кровь. Он возвышался над скулящей бесформенной кучей и хохотал.
В приемной робот-секретарь повернулся к нему и что-то проговорил. На холодной стеклянно-стальной физиономии читалось неодобрение. Не переставая смеяться, Карл схватил тяжелый осветительный прибор и от души врезал по блестящему лицу. Он так и вышел в вестибюль – со стойкой от лампы в руках.
Какая-то часть Карла верещала от ужаса перед случившимся. Но только часть. Ее истеричный голосок быстро захлебнулся в накатившей горячей волне наслаждения. Сейчас Карл крушил запреты – все, какие только можно. На самом деле он крушил стены клетки, в которой был обречен провести всю жизнь.
Его отпустило, только когда он уже спускался в автоматическом лифте. Смех понемногу утих. Карл вытер струящийся по лицу пот. И тут зазвучал тонкий голосок:
– Карл Тритт, вы нарушили условия исполнения вашего наказания, и соответственно ваш срок увеличивается на…
– Где ты?! – взревел он. – Кончай прятаться и зудеть в ухо! Выходи!
Он вперился в стену подъемника. Ага, вот она, стеклянная линза.
– Видишь меня, да?! – проорал он, обращаясь к линзе. – Так и я тебя вижу!
Стойка от лампы взметнулась и хряснула по стеклу. Еще один удар прорвал тонкую металлическую сетку и достиг динамика. Тот печально кудахтнул и затих.
Снаружи люди разбегались врассыпную, но Карла они не интересовали. Эти несчастные всего лишь жертвы, такие же, какой был он сам, – и сейчас не до них. Ведь у него есть настоящий враг. Каждый видеоэкран на пути получал погнувшейся стойкой. Карл безжалостно колошматил динамик, покуда тот не умолкал. За его спиной тянулась вереница изувеченных онемевших роботов.
Его неизбежно должны были поймать. Карл об этом не задумывался, да и какая разница. Это был высший миг его бытия. То, ради чего стоит жить. Жаль, он не знал ни одной боевой песни, а то бы спел. В голову лезла только слегка непристойная песенка из школьных времен. Ладно, сойдет и такая. Горланя во всю мощь легких, Карл продолжал пятнать следами разрушения сияющую поверхность города.
Динамики не оставляли попыток что-то сказать Карлу, но он разбивал их, едва заслышав. Срок его наказания увеличивался с каждым ударом.
– …В совокупности составляет двести двенадцать лет, девятнадцать дней и… – Голос пресекся: кто-то в цепочке сообразил, что грозит преступнику неисполнимыми карами.
Движущаяся лента везла Карла на грузовой уровень. Он пригнулся, ожидая, когда с ним вновь заговорят, – иначе не определишь, куда бить в очередной раз. Зашелестел голос, и Карл завертел головой в поисках динамика.
– Карл Тритт, срок вашего наказания превысил предполагаемые пределы вашей жизни, и теперь приговор является лишенным смысла…
– Всегда был лишен смысла! – рявкнул Карл. – Теперь-то я знаю. Так где же ты? Я тебя достану!
Машина, не слушая его, монотонно продолжала:
– …В таком случае вам надлежит пройти доследование. Офицеры службы порядка уже посланы, чтобы вернуть вас под стражу. Не оказывайте им сопротивления, иначе… грлллык…
Очередной удар стойкой, и динамик разлетелся вдребезги.
– Давай, присылай своих офицеров, – прошипел Карл, обращаясь к массе спутанных проводов и покореженного металла. – Я и с ними разберусь.
Впрочем, исход все равно был предсказуем. Не мог же Карл, преследуемый всевидящим оком Центра, скрываться вечно. Полицейский наряд загнал его в угол на нижнем уровне. Двоих он уложил меткими ударами, прежде чем ему успели вколоть парализующий препарат.
Тот же самый зал, тот же судья. Однако теперь с Карла не спускают глаз двое мускулистых охранников-людей. Непонятно, правда, зачем вообще караулить это жалкое создание – все в бинтах, бессильно привалившееся к барьеру.
Раздалось жужжание, это включился робот-судья.
– Тишина в зале заседания! – стукнул он молотком. – Карл Тритт, настоящий суд признает вас виновным…
– Да что вы? Опять? И не надоело? – издевательски спросил Карл.
– Требую тишины во время оглашения приговора, – громко произнес судья и снова ударил молотком. – Вы виновны в преступлениях столь многочисленных, что назначение вам срока наказания признано нецелесообразным. Поэтому вы приговариваетесь к упразднению личности. Психохирург будет удалять из вашего организма по частям личность, покуда она не исчезнет совсем.
– О нет! – прохныкал Карл, умоляюще протягивая руки к судье. – Только не это!
Жалобное нытье неожиданно сменилось громким смехом. Карл проворно дотянулся до стола и схватил судейский молоток. Изумленная охрана и глазом моргнуть не успела, а подсудимый уже колотил ее захваченным орудием. Один свалился тут же, получив мощный удар по уху. Другой попытался выхватить пистолет, но упал прямо на оглушенного товарища.
– Ну что, судья?! – радостно выкрикнул Карл. – Молоточек-то у меня! Гляди, как я умею!
Карл метнулся вокруг судейского стола и одним ударом превратил глянцевую голову в кусок покореженного металла. Он даже не попытался защититься, этот отросток Централизованного контроля.
Послышался топот бегущих ног, кто-то рванул дверь. На этот случай у Карла не было плана. Главное – разгромить как можно больше вокруг, пока его не схватили и пока в нем не угасло пламя мятежа. В зал заседаний ведет только одна дверь. Карл быстро огляделся. Опытный глаз техника нашел на стене за судейской скамьей крышку смотрового окна. Рванув защелку, Карл распахнул его.
Видеокамера наблюдает за ним из самой высокой точки зала, и с этим, похоже, ничего не сделаешь. Куда бы он ни направился, машина будет следить. Попытка оторваться от погони – вот и все, что в его силах. Он уже протискивался в смотровое окно, когда в зал ворвались два робота.
– Карл Тритт, сопротивление бесполезно. Очередные поправки были внесены… внесены… Карл… Карл… Ка…