Страница 5 из 58
– Я – Брент Далгрин. И хотел бы переговорить с мистером Киннентом.
– Тот самый мистер Далгрин?! Минуточку… – Зардевшись, девушка нажала на кнопку аппарата внутренней связи. – Заходите, мистер Далгрин. Мистер Киннент будет рад встрече с вами.
Но ни очаровательная улыбка, ни радушный прием не произвели на Брента ни малейшего впечатления: думал он совсем о другом.
После тридцати минут, отданных искусству вообще, Брент перевел разговор на нынешнюю экспозицию, а конкретно – на одного художника.
– Ди Коста – один из наших самых талантливых молодых художников. – Куратор самодовольно улыбнулся, словно он сам обучил Ди Косту секретам мастерства. – В Нью-Йорке он живет недавно, но уже успел сделать себе имя. Позвольте мне дать вам его адрес. Я уверен, что вы с удовольствием побеседуете с ним. Общность интересов, знаете ли.
Брент легко согласился получить те сведения, за которыми, собственно, и пришел. Своими истинными мыслями он делиться с Киннентом не стал. Не подкрепленные доказательствами, они действительно могли вызвать сомнения в психическом здоровье человека, который бы их высказал. Но самого Брента это не останавливало. Жизнь подходила к концу, но сначала хотелось найти ответ на самый важный для него вопрос.
Нужный ему дом ничем не выделялся среди доброй сотни других, которые выросли на модных теперь Тридцатых улицах, заменив собой корпуса фабрик по пошиву верхней одежды. Брент перешел на другую сторону улицы, оглядел дом 31. Отсутствие окон указывало на то, что финансовых проблем у владельца нет. А все, что его интересовало, он мог узнать только внутри – не снаружи. Брент вновь перешел улицу, встал на хромированный квадрат перед дверью.
Сработавший под тяжестью тела датчик активировал механического дворецкого.
– Резиденция мистера Ди Косты. Чем я могу вам помочь?
– Мистер Брент Далгрин желает увидеться с мистером Ди Костой.
– Я очень сожалею, но касательно вас я не располагаю никакой информацией, сэр. Если вас не затруднит оставить сооб… – Голос робота оборвался, сменившись мужским:
– Рад приветствовать вас, мистер Далгрин. Пожалуйста, заходите.
Дверь распахнулась, открыв маленькую, отделанную деревом прихожую. И лишь когда дверь закрылась, Брент понял, что находится в кабине лифта. Она тронулась с места, плавно остановилась, задняя стенка скользнула в сторону, открывая путь в библиотеку-кабинет. Из-за стола поднялся мужчина, шагнул навстречу Бренту, протягивая руку.
Брент ее пожал, не сводя глаз с лица мужчины. Ростом Ди Коста был повыше Брента, худощавость как-то не вязалась с плавностью движений. Рука у него была длинная и сильная. Только тут Брент поймал себя на том, что просто таращится на хозяина.
– Надеюсь, вы извините меня за столь внезапное появление в вашем доме, мистер Ди Коста. Я увидел вашу картину в «Метрополитен», и она очень заинтересовала меня.
Брент остановился, понимая, что это неубедительный предлог для появления в доме художника. И порадовался тому, что Ди Коста взял инициативу на себя.
– Я вас прекрасно понимаю, мистер Далгрин. Со мной такое бывало не раз, когда я видел картины – ваши и некоторых других художников. – Он улыбнулся. – Далеко не всех, уверяю вас. Я смотрел на эти картины и говорил себе: хотелось бы мне встретиться с человеком, который их создал. Но такие встречи крайне редки, о чем я очень сожалею. И мне льстит, что вы испытываете те же чувства при взгляде на мои работы.
Доброжелательность Ди Косты сломала лед, скоро они стали лучшими друзьями. Брент сидел в удобном кожаном кресле, Ди Коста смешивал напитки в баре, удачно вписанном в интерьер. Тем самым у Брента появилась возможность оглядеть кабинет. То, что он видел, ему нравилось. Пожалуй, он бы и сам не отказался от такого кабинета. Что несколько удивляло, так это вращающаяся полка с книгами в углу.
Брент вдруг понял, что она медленно вращалась и когда он вышел из лифта. И еще… ну да, на столе так же медленно вращалась тяжелая бронзовая пепельница. Они создавали необычный эффект, но скорее приятный, чем наоборот. И гармонировали с кабинетом и личностью хозяина.
– А вот и выпивка. Сначала тост… За долгую жизнь и хорошие картины для нас обоих.
Брент чуть хмурился, пригубливая из стакана.
Есть такой феномен: о тонкостях профессии с удовольствием говорят и плотники, и банковские служащие. Вот и Брент легко втянулся в дискуссию о достоинствах ализариновых красок и влиянии искусства Византии на итальянских художников, скульпторов и архитекторов эпохи Возрождения. Но при этом какая-то часть его сознания скрупулезно оценивала слова Ди Косты, тщательно наблюдала за ним. Но хозяин Брента ни на йоту не выходил из образа джентльмена, не стесненного в средствах и живо интересующегося живописью.
За живой беседой уже незаметно пролетели полчаса, когда в дверь кабинета легонько постучали. Она открылась, в кабинет вошла красивая женщина в элегантном наряде, выдержанном в серебристо-серых тонах, в котором в полном соответствии с последней модой преобладали греческие мотивы.
Она остановилась у порога.
– Я не хотела беспокоить тебя, Артур, но… о, извини, я не знала, что у тебя гость.
Ди Коста подошел к ней, нежно взял под руку.
– Я очень рад, что побеспокоила, дорогая. Позволь представить тебе знаменитого Брента Далгрина. – Он обнял женщину за талию. – Моя жена Мария.
Брент пожал ей руку, улыбнулся, глядя в большие карие глаза. Она чуть ответила на рукопожатие, как и полагалось в приличном обществе. Очаровательная жена, комфортабельный, уютный дом – Артур Ди Коста являл собой образец современного джентльмена. И получалось, что картина в музее – единственное, в общем-то пустяковое, отклонение от нормы.
Но в то мгновение, когда он держал в руке руку Марии, его взгляд упал на портрет, висевший у двери.
И только невероятным усилием воли он удержался от того, чтобы не раздавить ее руку. Ди Коста изобразил Марию, и в ее портрете…
Присутствовала та же тонкая трансформация, что и в осеннем пейзаже, который захватил его внимание в музее. Что-то такое было в изгибе губ, в глазах, которыми она смотрела с портрета. Брент оторвал взгляд от картины, но уже после того, как Ди Коста заметил, куда он смотрит.
– Должно быть, это удивительное ощущение, – рассмеялся он. – Одновременно видеть перед собой и мою прекрасную Марию, и ее портрет на стене. – Он прикоснулся к раме, и картину залил мягкий свет.
Брент пробормотал какую-то похвалу, шагнул к картине, словно надеялся, что уменьшение расстояния позволит найти ответы на его многочисленные вопросы.
Ди Косте, похоже, льстил интерес знаменитого художника к его творчеству. Они обсудили многие проблемы, с которыми сталкивается портретист, удачные или неудачные их решения. Смутившуюся, чуть покрасневшую Марию попросили встать рядом с портретом. Она сделала вид, что эта дискуссия, птичья грамота для непосвященных, нисколько ее не раздражает.
– Эта синяя тень на шее помогает формировать…
– Эффект золотых волос, падающих на скулу, достигается…
По их просьбе она то поворачивала, то наклоняла голову, не участвуя в разговоре.
А маленькая часть сознания Брента продолжала наблюдать и анализировать. Как Ди Коста создавал свои картины, становилось более-менее ясно, а вот почему – оставалось загадкой. В лице, в фигуре инопланетность, чужеродность отсутствовали напрочь, скорее получалось, что она смотрела на что-то абсолютно ей неведомое.
Брент почувствовал, как в висках начинает пульсировать боль. Но к счастью, раздалась мелодичная трель телефонного звонка, отвлекшая Брента от поиска ответов на мучившие его вопросы. Ди Коста извинился и прошел в соседнюю комнату, оставив Брента наедине с Марией. Не успели они усесться в удобные кресла, как вновь появился Ди Коста. По выражению лица чувствовалось, что он получил какое-то неприятное известие.
– Прошу меня извинить, но мой адвокат просит немедленно приехать. Какой-то важный вопрос, касающийся моей собственности. Мне так не хочется уезжать. Мы обязательно должны продолжить наш разговор. Пожалуйста, не торопитесь уходить, мистер Далгрин. Мой дом в полном вашем распоряжении.