Тренировочный полет

Дав знак Гранту подойти ближе, воин указал на стену, увешанную чем-то похожим на тугие мешки и гирлянды. Пахло прогорклой едой, и Грант понял, что неаппетитного вида предметы – скорее всего, копченое мясо и травы. Легко, словно пушинку, сняв два связанных между собой окорока, воин повесил их на шею Гранту, который оказался не готов к такому подарку и едва не упал с балки. Но воин молниеносным движением утвердил его на ногах.

Пренебрежительно фыркнув, боец рассмеялся, уперся ладонями в перекладину над головой и принялся со всей силы бить ногами в доски. Каким бы массивным и сильным ни выглядел он, Грант сперва не поверил своим глазам – даже супермен вряд ли способен несколькими пинками проделать дыру в стене здания. Однако тот продолжал бить, и вот слетела первая доска. На лекциях по архитектуре Гранту рассказывали о мошенниках, использовавших при строительстве непрочные материалы – такие же, как и эти доски, судя по звуку сделанные явно не из здоровой сухой древесины. Когда наружу улетела вторая планка, Грант предположил, что гвозди здесь заменили жевательной резинкой, и решил не забивать себе этим голову. В проеме виднелась ночная тьма, в ней ледяной ветер кружил снежинки – мало похоже на весеннее солнце, которое он в глубине души рассчитывал увидеть. Ни секунды не колеблясь, воин глубоко вздохнул, присел у края дыры и выпрыгнул наружу.

С трудом балансируя на балке, Грант глядел в темноту, не сулившую ничего хорошего. Впрочем, от нерешительности не осталось и следа, когда он получил палкой по ноге. Остаться – значит принять недостойную и крайне мучительную смерть от озверевшей толпы. Подобной участи он предпочел бы любую другую. Неверной походкой добравшись до конца балки, он неуклюже попытался присесть, как до этого воин, а потом вывалился в холодную снежную тьму.

Снаружи у стены намело такой сугроб, что Гранту пришлось побарахтаться в нем, прежде чем удалось выбраться.

Никогда еще он не чувствовал себя столь отвратительно. Болело все тело, покрытое синяками, свисавшие с шеи окорока казались отлитыми из свинца, одежда промокла от тающего снега, а несомые ледяным ветром снежинки больно кололи лицо.

Вокруг ничего нельзя было разглядеть – лишь тьма и холод. Где-то впереди раздался крик, и Грант заковылял на него. Снег доходил до пояса, ветер пронизывал насквозь тонкую ткань свадебного костюма. Преодолев несколько ярдов, он обнаружил нечто вроде тропы – здесь прошли люди, слегка примяв снег. Он подпрыгнул от испуга, когда за него ухватилась чья-то рука.

– Иди за мной, приятель, и не потеряй окорока, иначе перережу тебе тощее горло.

Воин двинулся вперед, прокладывая узкую канавку в глубоком снегу, и Грант поспешил следом.

На нем были черные туфли с острыми носками, дорогие, блестящие, – по крайней мере, такими они выглядели, когда Грант видел их в последний раз. Сейчас он не мог их разглядеть, зато отлично чувствовал. Они идеально подходили для танцев или свадеб, но для ходьбы по снегу совершенно не годились. Грант пробирался сквозь снежные заносы, страдая от жалости к себе.

Он хотел было попросить шедшего впереди о небольшой передышке, но в голову пришла жуткая мысль, что остановиться – значит замерзнуть насмерть, и лишь она одна вынуждала его переставлять онемевшие ноги. Грант следовал за воином, сперва рассчитывая, что тот в конце концов приведет в дом или другое теплое место – вряд ли его самого радует путешествие по адской зимней равнине, – но вскоре перестал надеяться на благополучный исход. Лишь шагал за движущейся тенью, словно она символизировала постоянно ускользающее тепло.

Небо уже светлело, вокруг проглядывали заснеженные просторы. Казалось, даже свет причинял боль его онемевшим, почти превратившимся в ледышки нервам.

В рассветных сумерках по обеим сторонам виднелись деревца. Чем дальше, тем они выше и толще, и наконец путники очутились в густом лесу, где уже не дул пронизывающий ветер, а на земле лежал лишь тонкий слой снега. Грант шел за воином в варварских доспехах, и разум постепенно оттаивал, появлялись вопросы, на которые не было ответов. Так продолжалось, пока не кончился лес, пока не осталось ничего, кроме убийственной стужи и глубокого снега.

Закрыв глаза от ветра, Грант пытался ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Они брели по какой-то колее – возможно, проложенной под снегом дороге, – а потом по поросшему деревьями склону. Воин зашагал быстрее, и Грант нагонял его, поскольку идти под уклон было легче. Дувший в спину ветер поторапливал, будто холодное копье кололо в спину.

Впереди, в укрытой от ветра впадине, мерцал костерок. Грант впервые понял, что они наконец достигли цели своего путешествия, когда раздался хриплый окрик:

– Кто?!

Послышался скрежет извлекаемого из ножен меча.

– Акер Амен и пара окороков. Посторонитесь, лентяи! Пустите к огню!

Воин вышел к костру, Грант нетерпеливо следовал за ним. Прежде чем он успел протянуть руки к манящему теплу, человек с мечом прыгнул вперед и схватил его за перед рубашки.

– Акер, это не Бегильн! Что с ним случилось и кто этот хлюпик с мясом на шее?

Акер Амен встал у самого огня, чтобы побыстрее согреть промокшие ноги, и нахмурился:

– Бегильн дурак, и теперь он мертв. Я тоже был бы мертв, если бы не появился этот чужак, и нам вместе удалось сбежать из поганого логова. Оставь его.

Мечник отпустил Гранта, и тот без сил опустился на землю. Один из окороков плюхнулся в грязь рядом с Акером, который снял с пояса кинжал, отрезал кусок мяса и начал задумчиво жевать – вероятно, размышляя о недавней схватке. Презрительно фыркнув, он ткнул кинжалом в сторону мечника.

– Оставь его, Грайф. Послушай лучше, какая нелепая смерть постигла Бегильна. Мы сидели в кабаке и допивали третью или четвертую бутылку. Местные жители все как один грязные тупые уроды, они и на людей-то не похожи, сущие звери. Их ничто не заботит, кроме вонючего бога Н’тиг’ты – страшилища с большущим брюхом и пустой башкой, куда они кладут подношения. Там повсюду расставлены кумирчики, приходится под ноги смотреть, как бы не сшибить божка ненароком.

Грант со стоном повернулся к огню другим боком.

– В общем, сидим мы, выпиваем-закусываем. Бегильн и впрямь дурак, если не соображал, что к чему, – он ведь там уже бывал. Знаешь, что учудил? Сидел, жевал траву, а потом взял и плюнул – я даже остановить его не успел.

У Грайфа, второго воина, от удивления отпала челюсть.

– Не может быть!

– Да! – рявкнул Акер. – Он принял идола за смешную такую плевательницу. Ну и харкнул в черепушку, и тут эти изуверы в меховых штанах поднимают такой рев, что за десяток лиг слышно. Пришлось нам схватиться за мечи и подраться чуть ли не со всем проклятым селом. Бегильна прикончили, а мне удалось дать деру.

– А этот? – Грайф кивнул в сторону скорчившегося на земле Гранта. – Что ты собираешься с ним делать?

Акер отрезал еще мяса.

– Ничего я с ним делать не собираюсь. Он просто оказался рядом, вот я и захватил его с собой, чтобы тащил окорока. Мне хотелось, чтобы рука с мечом оставалась свободной. Собственно, я даже не знаю, кто он такой. – Он ткнул Гранта здоровенным, дюйма три длиной, пальцем под ребра. – Эй, ты вообще кто?

Грант с трудом открыл один глаз, пытаясь собраться с мыслями.

– Меня зовут Грант О’Рейли, я студент Колумбийского университета. Я просто… просто стоял… когда…

Он запнулся, пробуя описать, что с ним случилось, и голова снова упала на грудь. Прыщавый парень лет шестнадцати, до этого державшийся позади, метнулся вперед, крича:

– Вы слышали? Студент! Студент-маг, вот кто он такой! Я перережу ему горло, выпью кровь, заберу одежду и…

Схватив Гранта за волосы, парень закинул его голову назад и достал видавший виды кинжал. Акер сильным пинком повалил юнца в снег.

– Ты будешь делать только то, что я тебе велю: таскать вещи и готовить еду. Оставь его в покое. Даже если это студент, он умеет драться, в отличие от тебя.