Страница 3 из 102
***
Прозвенел звонок, ученики, обычно носящие по коридорам, как угорелые, осторожно выходили из классов. Они струйками стекались в актовый зал, не позволяя себе ни веселья, ни лишних движений. Какая-то девочка прочла SMS и нервно хихикнула, но идущая поблизости учительница одернула ее, щелкнув по экрану телефона пальцем. Гнетущая тишина вновь восстановилась, поддерживая всеми.
Щупленькая директор школы поправила траурный платок и вошла на хлипкую деревянную сцену, постанывающую от каждого движения. Перед нею застыло море голов, совсем малышей с интересом оглядывающихся по сторонам, и учеников постарше, без портфелей, одетых не в форму, а в ее подобие: темные джинсы и рубашки свободного кроя.
Развернув перед собой портрет, она скорбно произнесла:
- Дорогие учащиеся, как вы все уже знаете, вчера вечером погиб один из наших учеников, Васюткин Петр из одиннадцатого класса. Хорошист, любимец учителей, обладатель наград по греко-римской борьбе. Единственный ребенок в семье. Давайте почтим его гибель минутой молчания.
Мальчик на портрете щербато улыбался, в его лице, покрытым угревой сыпью, угадывались красивые мужские черты, проклюнувшиеся, но так и не успевшие сформироваться до конца. Никто не мог поверить, что такое случилось в их школе. Если в Кипени кто-то и умирал, то от старости, болезней или на трассе, безжалостно убивающей неосторожных пешеходов. Но попрощаться с жизнью так, как произошло с ним? Прямо у дверей родного дома?
Заметив, что минута молчания постепенно перерастает в еле слышный шепот, несущийся по рядам подобно ветерку, директор опустила портрет и постучала по микрофону, требуя внимания:
- Для детей в городе объявлен комендантский час до шести вечера. Старайтесь ходить парами. Все классные руководители предупредят родителей и попросят забирать вас после школы. Жертвы убийцы – мужчины, но это не означает, что вы, девочки, в безопасности, пока преступник не будет пойман! У кого есть вопросы?
С трудом дослушав речь до конца, Лили фыркнула. Петю мало кто любил, внезапная смерть наделала больше шума, чем вся его никчемная жизнь вместе взятая. Следующей на сцену бодро взлетела молоденькая учительница алгебры. Похоже, им предстоит пережить длительную церемонию прощания, необходимую для успокоения совести тех, кто его знал. Потрескавшаяся оранжевая обивка сидения кресла оказалась гораздо увлекательнее, чем пустые слова, наполняющие зал. Дергая за маленькие лохмотья, она сдирала дерматин по кусочкам и бросала на пол, создавая персональный осенний листопад.
Скорбим, соболезнуем… Соболезнуем, скорбим. Все речи повторялись, как под копирку, а обивка кресла быстро исчерпала свои возможности. Задвинув горку мусора под соседнее сиденье, Лили незаметно вставила пальцы под воротник, нажала кнопку на плеере и выбрала подходящий трек. За длинными черными волосами, распущенными несмотря на строгий устав школы, никто не замечал крохотный наушник, воткнутый в одно ухо. Под музыку любые происходящие вокруг события обретали неожиданный смысл и окраску, и сейчас требовалось что-то с нотками трагичности, берущее за душу.
- Ну, ты и хамка, без меня балдеешь, - подруга вытащила второй наушник, свободно болтавшийся на проводе и подключилась к прослушиванию. Морщинки, исказили красивый высокий лоб, - вот это мрачнятина, подружка. Типа, классика да?
На Свету засматривались все мальчики класса: высокая, подобно королеве среди невзрачных карлиц, блондинка с фарфоровой, без единого прыщика кожей. У нее даже грудь намечалась! Подруга собрала внушительную коллекцию лифчиков и каждый раз, перед физкультурой медленно снимала майку, ловля восхищенные охи и вздохи и давала попробовать на ощупь тонкое эластичное кружево или заценить разную форму чашечек. Лили трепетно выучила их названия наизусть: балконет, пуш-ап, поддерживающие, со швами и мягкие, без косточек. Но самым главным во внешности Светы заслуженно считались глаза! Нет, совершенно недостаточно назвать их цвет, их необходимо увидеть, хотя бы раз. Небесно-голубые радужки обрамлял абсолютно черный и ровный контур, словно очерченный угольным карандашом. Те, кто не знал подругу в лицо, останавливались, чтобы рассмотреть поближе, убедиться, что им не показалось, спрашивали, не носит ли она линзы и та гордо отвечала: «Это мои, натуральные!»
Чтобы скомпенсировать ошибку природы, все деньги, с трудом зарабатываемые в выходные дни, направлялись на покупку косметики. Обильные мазки черного карандаша, хоть как-то выделяли темно-карие глаза, превращая ее в человека. Без теней и помады Лили становилась ребенком, незаслуживающим серьезного отношения со стороны взрослых.
- Пытка закончена! - Света вернула наушник и подскочила, дергаясь от нетерпения. – Есть хочу, умираю. Ты домой идешь?
Преданно глядя на подругу, Лили кивнула. Она таскалась за ней повсюду, как послушный щенок, выслушивала однообразную болтовню, посвященную мальчикам, делилась самым ценным, что у нее было – косметикой, и тайком колошматила тех девчонок, которые пытались нарушить их идеальные отношения.