Страница 28 из 65
На нашу автобазу пришли двое и предложили неплохо заработать. Сначала кинулись все. Но сказали, что женатых не берут. Сразу большинство отсеялось, а когда сказали что возить грузы в воюющие районы Украины, отказались ещё многие. В общем, с базы набралось человек двадцать. Но когда сказали, что в колонне пойдут только КамАЗы, отсеялись те, у кого нет категории. Вот и выбрали нас семерых. Зато мы знаем друг друга и, можно сказать, что дружим. На время нашего отсутствия за нами на базе сохраняются места. Так что, когда всё закончится, мы спокойно вернёмся на свою работу.
С нами провели беседу, в которой говорилось, что разговаривая по телефону, или отправляя письма, можно говорить и писать обо всём. И о грузе, о машинах, о людях. Но ни в коем случае нельзя говорить о маршруте и о месте нахождения нас и машин. Не стоит также называть фамилии водителей, чтобы не накликать на родных неприятности от воюющих идиотов. Категорически запрещается иметь любое оружие, находясь на воюющей территории, запрещается выходить из машины. Даже если пробиты колёса, обязан тянуть до общей стоянки. В самых крайних случаях разрешено бросать груз и машину и уезжать на другой. А вообще, в каждой машине будет рация и можно спокойно по ней общаться.
Все эти наставления немного насторожили, но то, что люди ценятся больше, чем груз и сами машины, успокоило. При всём при этом накладные на груз имеются, но ответственность за груз мы не несём. То есть накладные нужны только в пункте приёма, для их отчёта. Кому и что раздали. По Российской территории машины сопровождают военные, а по Украине мы нигде не останавливаемся. Но, как говорится, хорошо всё на бумаге, но забыли про овраги.
На базе, где стояли КамАЗы, выкрашенные в белый цвет, мы увидели, что все водители примерно нашего возраста. Из разных городов. Есть из Улан-Удэ, из Краснодара с Украины. Точно интернациональная команда.
На сутки опоздали с погрузкой. После этого оформление документов, ответ от принимающей стороны, неделя простоя. Всё никак не могли с Украиной договориться. Всё бы ничего, но ехать придётся в воюющую страну, и что там да как – неизвестно. Эта неизвестность заставляет нервничать, ведь вопросов возникает много. Если колесо пробьёшь, как ехать? Смотря какое пробьёшь? А надо тянуть до общей стоянки. Приказ колёса не ремонтировать, бросать и ставить запаску. Их у каждого в машине по четыре штуки. А тут слух пошел, что дороги минируют, теперь как? Тоже смотри, как рванёт, сам чтоб живой остался. А если стрелять начнут или бомбить? А если нарвёшься на линию фронта? Обещали, что всё будет в объезд, но как оно будет на самом деле, пока не ясно. Вот такие мысли и дают нервозность. Когда уже ехать?
На этом буду заканчивать описывать подготовку, далее был белый караван. Мы подъехали ближе к границе, и всю колонну разделили пополам. Одна половина шла в Луганскую область, другая – в Донецкую. Половина машин ушла сразу, вторую половину разделили на подгруппы. Принцип деления был непонятен. В каждой группе свой старший, но количество машин в каждой группе разное.
Как вы понимаете, пишу я всё это для вас уже после возвращения. Уже собирают новый караван. А так как пить спиртное в движении категорически запрещено, мы решили посидеть, отметить возвращение и поделиться увиденным. До отъезда я просил ребят запоминать и записывать то, что с ними произошло.
Предоставляю им слово.
Регби
Замыкающим нашей группы ехал бурят с красивым именем Регби. Регби с бурятского – значит умный. Он сильно отстал и догнал колонну уже в пункте назначения.
– Регби, ты зачем остановился? Ведь сказано, ни при каких обстоятельствах не останавливаться.
– Я всегда ехал за вами, но когда въехали в село, то немного отстал. Смотрел на сгоревшие дома и постройки. Удивлялся, что не видно людей. Брошенное село, ушли люди. Но вот в одном дворе увидел, стоит женщина и машет руками. Вы ехали, наверно не заметили. Я остановился. Женщина упала на колени и сложила в мольбе на груди руки. Рядом с ней стояли коляска и мальчонка лет пяти. Ты понимаешь, что такое – Мать на коленях. Я не смог смотреть, побежал её поднимать. Рядом стоял их сгоревший дом. Она жила в хижине из досок и остатка стен, какого-то сарая. Я поднял её с колен и усадил на обгоревший пень, застеленный такими же обгоревшими тряпками. Женщина попросила хоть немного дать еды для детей. Любой. Побежал к машине, собрал весь свой сухпаёк, всё постельное и отнёс ей. Показал, как открывать. Вай. Ты не видел, как смотрел мальчик на еду, как он кушал, а она смотрела и не трогала, пока ребёнок не поел, хотя еды им хватит на несколько дней. Я плакал. Пошёл к машине и принёс ящик консервов. Рядом собрались старики и старухи. Это ведь тоже чьи-то родители. Я скинул с машины два мешка – сахар и муку, два ящика консервов. Мы ведь ехали помогать этим людям – вот и помог. Женщине с детками отдал все деньги, что у меня были. После поехал вас догонять. Ехал очень быстро. Когда выехал с села, дорога пошла плохая и поехал медленнее. В километре от села на дорогу вышли двое солдат с автоматами. Я остановился спросить, нужна ли им помощь, а меня вытащили из машины. Били и руками и ногами. Два раза по голове стукнули прикладом, но ничего, я выдержал. Больше было обидно, когда меня обзывали чуркой и чурбаном. Что такого, что я бурят. Меня так же родила мать, как и их, но они меня не слушали. Очень испугался, когда меня повели с дороги в кювет. Поставили на колени. Я им говорю, что привёз еду для их жён, детей и родителей. А они смеются и говорят, что еду привёз бандитским семьям, но они наведут порядок и продадут еду там, где можно хорошо заработать. Забрали у меня из кармана накладные и считали, сколько смогут получить денег за весь груз. Я всё время стоял на дне ямы на коленях. В луже и с поднятыми руками. Когда они подсчитали свою выгоду от проданного, сказали чтоб я молился и прощался с жизнью. Высокий передёрнул затвор автомата. Я оглянулся, чтобы с ними поговорить. У второго запищала рация, он взял, чтобы послушать. Сказал, что поймали сепаратиста, сейчас расстреляют и придут. Я стал прощаться с жизнью.