Страница 85 из 95
И сейчас я словно окунулась в то время, когда притворялась спящей и молилась, чтоб в мою комнату никто не вошёл. Когда сжималась под одеялом, слыша крики и маты. Когда плакала, не понимая, закончится ли это когда-нибудь.
Тут тоже почти ничего не изменилось - какие-то старые плакаты, закрывающие цветастые обои, кровать, стол, шкаф. Все выглядит неухоженным, грязным, поросшим слоем пыли, но хотя бы целым. На столе - старый Самсунг, кнопочный, облезлый, но на удивление, с пополненым балансом, так что мне удается набрать 112.
Они не спешат. Видимо в ночь итак полно срочных вызовов, и женщина средних лет с сильными болями в животе не в приоритете. В ожидании врачей пытаюсь хоть немного привести квартиру в порядок, открываю на кухне и в комнате окно, пуская морозный воздух сквозь квартиру. Выкидываю мусор, мою посуду. Достаю полис и паспорт, не исключено, что придется ехать в больницу.
Мама старается заполнить тишину своими вопросам: как я, где, что нового. А я пытаюсь не пустить ее под свою броню. Туда уже залез Руслан и поселился в уголке моего тщательно оберегаемого сердца. Боже, сейчас такой мелочью кажется все, что произошло у него в квартире. Хочет рисовать дурацкие унизительные комиксы - пусть рисует. Спал с нашей офисной давалкой - да плевать. Если он не собирается делать этого снова - а я ведь даже не дала ему и слова сказать - то все это не имеет значения.
Вот, что по-настоящему страшно. Вот, что серьезно. Столько раз я плакала, умоляла маму закодироваться, но слышала только одно: я не алкоголичка, я могу вообще не пить. Но не могла. Она не могла.
Мы обе справлялись с гибелью отца, как умели. Я с утроенным усердием занималась танцами, на которые меня отдал отец, она - топила горе в стакане. Я пыталась посвятить свои успехи его памяти, а она стереть его из своей. И дядя Сережа, появившийся неизвестно откуда, только поощрял этот порыв. С ним она впервые ушла в запой, с ним перестала меня замечать, с ним убила в себе остатки женщины, которую я помнила - веселой, доброй, красивой.
И что же сейчас? Ужасным грузом висит во мне вина за то, что я ее бросила во всем этом, стала жить для себя, вытеснила ее из своего сердца. Но она не слушала меня, никогда не слушала. Я ничего не могла сделать. И жить во всем этом я тоже не могла.
Врачи заходят целой делегацией. Рассаживаются на приготовленные мной стулья. Задают вопросы. По их лицам видно, что они уже сделали свои вывод, сразу же, как взглянули в лицо женщине с алкогольными проблемами. Прощупывают живот и заключают: надо в стационар.
Мама не хочет, упирается, начинает нервничать. Но очередной болезненный спазм на глазах у медперсонала не оставляет сомнений - все серьезно.
Я собираю ей сумку, помогаю одеться и еду вместе с ней в машине скорой. Молодая врач смотрит на меня, осуждающе поджав губы. Конечно, ухоженная дочь и запущенная мать. Зрелище из разряда "как не стыдно"... Мне хочется закричать на нее: я знаю, знаю, понятно! И горячая вина вновь обжигает лёгкие, грозя прорвать плотину.
Наверное, нельзя было опускать руки. Надо было приезжать чаще, быть настойчивее, постараться докричаться до нее. Но у меня не было сил. Я столько лет пыталась справиться со своими собственными демонами. И была так зла на нее за слабость и за то, что выбрала не меня.
В приемном отделении полно народа, нас держат там почти до самого утра, вновь осматривая маму и заполняя документы, относясь с равнодушием к ее мучениям. А потом мама скрывается за тяжелой белой дверью, и я опустошенно опускаюсь на жесткую скамью.
Сейчас мне, как никогда нужна поддержка. Не уверена, что смогу пройти через все это одна.