Страница 66 из 97
Сердце Романа упало. Он осознал, что ей может быть до такой степени все равно, что она даже ненавидеть его не будет. Потому что он непонятно как, при всей этой неразберихе, влюбился в Майю Линдберг.
Парень тяжело сглотнул и облокотился на перила. Осознание факта собственной влюбленности шокировало его настолько, что ему едва хватало сил, чтобы стоять. Он не мог поверить, что ему понадобилось так много времени, чтобы это понять. Все подсказки и знаки были под самым его носом, но Роман был слишком упрям, чтобы признаться себе.
* * *
Я вновь удобно раскинулась на диване в гостевом домике Теваско, засунула руку в ведерко с карамельным попкорном, набрала полную горсть и впихнула в рот, продолжая смотреть «Девочек Гилмор».
Это была единственное, что я делала целый день. Вернувшись из школы, я приняла душ, переоделась и уселась перед телевизором с кучей сладостей, шоколадок, содовой и прочих «расти-попа» гадостей.
Да, знаю. В депрессии я была довольно жалкой.
День рождения близнецов начался просто отлично, а закончился полным провалом. После того, как Роман покинул комнату, я оставалась в постели, пока не пришло время возвращаться в Валеску, заказывала доставку в номер и записывала на салфетках все, что мне не нравилось в Романе.
Но каждый раз, когда я находила недостаток, в противовес ему мозг выдавал достоинство. К примеру, стоило мне обозвать Романа высокомерным, как я вспоминала, каким чутким он был, когда выяснилось, что мой отец изменяет маме. А когда я называла его властным и самовлюбленным, на ум приходило, каким уязвимым он казался в ночь с отключенным электричеством.
Со временем то, что я технически все еще ненавидела — то бишь дерзкие ухмылки и язвительные комментарии, — стали чем-то неотъемлемым, привычным, тем, без чего Роман не был бы Романом.
Я нахмурилась. Забыть о нем и двигаться дальше оказалось сложнее, чем я ожидала.
Засунув руку в ведерко, я обнаружила, что оно пустое. Отлично. Просто отлично.
Я рассержено подскочила, чтобы пойти на кухню и взять еще порцию попкорна, когда прозвучал дверной звонок.
Я замерла. Кто это мог быть? Карло сейчас был не дома. У него было какое-то мероприятие, связанное с боевыми искусствами. Надеюсь, это не Рико! Он чертовски пугал меня, хотя ничего криминального по отношению ко мне не делал.
Я отодвинула занавеску на двери, и сердце подскочило при виде Романа, который стоял на пороге с непривычно нервным выражением на лице.
Я подумывала сбежать и притвориться, что никого нет дома, но было слишком поздно. Меня уже заметили.
Отпустив занавеску, я глубоко вздохнула, глянула в зеркало и тут же скривилась. Я выглядела, как пьянчужка, три дня валявшаяся под забором. Макияжа — ноль, вместо волос — птичье гнездо, на щеки налип сахар от попкорна.
Быстро смахнув с лица сахар, я открыла дверь, но ручку не отпустила. Сердце болезненно сжалось, когда я увидела в руках у Романа букет белоснежных роз. Белые розы — мои любимые цветы.
— Привет, — наконец тихо произнес он, когда стало ясно, что я не намерена начинать разговор.
— Здравствуй, — ответила я самым ледяным тоном. — Что ты здесь делаешь?
Может, прозвучало грубо, но мне было плевать. Мне правда было интересно, что он здесь забыл. После нашей пикировки субботним утром Роман больше не делал ни единой попытки поговорить, что лично меня только радовало. Чем меньше я с ним разговариваю и вижусь, тем быстрее смогу выбросить из головы и сердца.
— Я просто… хотел подарить тебе это, — Роман протянул мне цветы. — Ну, знаешь, в качестве извинения. — Его взгляд задержался на моей челюсти. — Еще болит? — мягко спросил он.
Сильнее сжав ручку, я не сделала даже попытки взять цветы.
— Да, все еще болит, — ответила, вкладывая в эти слова двойной смысл.
Роман переместил свой вес с ноги на ногу. Ни разу не видела его таким взволнованным.
— Мне жаль по поводу того вечера. Правда, — сказал он, всматриваясь в мое лицо.
Я остановила порыв закусить губу. Понадобилась вся сила воли, чтобы сохранить лицо бесстрастным.
— Все нормально, — сказала я. — Извинения приняты. Теперь можем вернуться к тому, как все и должно быть.
Он нахмурился.
— Что это значит?
— Это значит… — Я сделала глубокий вдох. — Это значит, что мы вернемся к первоначальному развитию событий. Ты будешь лидером Наследников, продолжишь встречаться с супермоделями, участвовать в драках, делать что хочешь. А я вернусь к своей прежней жизни. Будто мы никогда не были знакомы.
Роман сжал зубы.
— Так не бывает, Майя.
— Нет, бывает, — огрызнулась я. — Слушай, я понимаю, что никогда не была частью твоего мира. У меня была простая нормальная жизнь, пока я не встряла во все это. — Я обвела рукой все вокруг. — Просто хочу, чтобы все вернулось на свои места и стало как прежде!
— Правда? А как насчет близнецов? Паркера? Как насчет Карло? Их ты тоже просто возьмешь и вычеркнешь из своей жизни?
— Я никого не вычеркиваю, — прошипела я. — Я буду общаться с ними. Я просто не хочу больше общаться с тобой. Мы никогда не были друзьями, Роман, и больше я не вижу смысла притворяться, что это так.
Роман тяжело сглотнул.
— Так я тебе никогда не нравился. Даже как друг.
Глаза жгло — еще чуть-чуть, и заплачу. Из меня всегда была никудышная обманщица, но в данный момент я точно знала, что не могла поведать ему, что чувствовала на самом деле. Меня не покидало ощущение, что стоит мне признаться ему, и он незамедлительно разобьет мое сердце и швырнет осколки мне же в лицо, а потом поедет к Солэндж, и они вдвоем посмеются над моей глупостью и наивностью.
— Нет, — сказала я. Голос дрогнул, но Роман, кажется, не заметил. — Насколько я могу судить, ты всегда был человеком, так или иначе превращающим мою жизнь в ад на земле. Сложно перечислить все те гадости, которые ты мне сделал. Я даже на секунду представить не могу, что однажды прощу тебя.
«Лгунья! Ты лгунья!» — закричал мой внутренний голос.
«Заткнись!» — заорала я в ответ. Что внутренний голос может знать о настоящем положении дел?
— О. — Голос Романа был полностью лишен эмоций, но его грудь быстро вздымалась, будто ему не хватало воздуха в легких. — Спасибо, что прояснила для меня все. Не волнуйся, больше я тебя не побеспокою.
Я сжала губы, чтобы не зарыдать, а он положил цветы на порог.
— Делай с ними, что хочешь, — пробормотал он.
Он пошел прочь, но спустя несколько шагов остановился, развернулся и посмотрел на меня. Его глаза — обычно яркие и жизнерадостное — казались пустыми и безжизненными.
— Мне правда очень жаль, — добавил он. — Из-за всего.
Из моего горла вырвался громкий всхлип, и я быстро прижала кулак ко рту, но, похоже, он его не услышал, так как продолжил идти, пока не скрылся за углом.
Я наклонилась и дрожащими руками подобрала цветы. В груди ныло так сильно, что я едва могла дышать. Я никак не могла выкинуть из памяти выражение его лица. Когда он уходил, клянусь, ему было по-настоящему больно.
Или у меня разыгралось воображение.
Он наверняка прыгает от радости, что теперь ему можно не мириться с моим присутствием в его жизни. Хотя, о чем это я, он, скорее всего, уже на полпути в объятья Солэндж или какой-нибудь другой длинноногой красотки.
Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной и сползала вниз, пока не села на пол. Потом уткнулась подбородком в колени. Рыдания разорвали тишину гостевого домика.
Я все сделала правильно. Это был единственный способ уберечь свое сердце, и я им воспользовалась. У нас с Романом никогда ничего бы не получилось, даже если бы я тоже ему нравилась, — а это было не так. И вообще, если бы он что-то ко мне чувствовал, то уже триста раз мог бы дать это понять. Но нет, он молчал.
Я знала, что спасла себя от риска, что в будущем мне разобьют сердце.
Так почему же я чувствовала, словно оно и так рассыпалось на тысячу осколков?