Страница 8 из 92
- И тушёную капусту с сосисками….
- Сейчас? Вряд ли, разве что лебеду с кониной. Продукты кончились. Но традиции остались. Говорю же – хороший народ немцы, глупый.
- Ну вот, то хвалишь их, то глупыми обзываешь.
- Так я же в хорошем смысле слова, в положительном. Помнишь, на прошлой неделе говорили о прорыве тюрингского курфюрста фон Манштейна в Саксонию? Чем всё закончилось?
- Клюге не оставил ему шансов на успех.
- Ты так думаешь? Это у саксонцев не было никакой надежды. Пока один из офицеров не предложил повесить на дорогах, ведущих в город, знак «Проезд запрещён».
- Так что же тогда хорошего в немецком порядке?
- Для них? Ничего. А для нас?
Начальник караула не ответил. Он достал из кармана галифе толстую сигару в жестяном футлярчике, молча обрезал её, неторопливо раскурил. И лишь после этого, внимательно глядя в глаза собеседнику, произнёс:
- Слоны идут на север.
Бригадир облегчённо вздохнул, стащил с головы парик и промокнул громадным носовым платком вспотевший лоб, который заканчивался где-то в районе затылка. И тоже серьёзно, почти торжественно, сказал:
- И хрен с ними! – а потом упрекнул. - Ну, майор! Я уже думал, что ты никогда этот пароль не скажешь. Два дня ждал, чуть не спился из-за тебя, железнодорожника изображая. Не знаю как у него, но у меня печень не железная. Да ещё жарко в парике, постоянно пенсне запотевает.
- Но, товарищ полковник, мне был дан чёткий приказ – контакт с Вами только после пересечения границы.
- Мог хотя бы намекнуть.
- Лаврентий Павлович, но я до самого последнего момента сомневался.
- Во мне?
- Нет. В том, что Вы – это Вы.
- Куда мир катится? Советские разведчики не узнают своего начальника. Впрочем, Виктор Эдуардович, Вы у нас недавно?
- Уже месяц как из Кракова перевели.
- Достаточное время, чтобы войти в курс дела, - Лаврентий-младший сделал многозначительную паузу. – Перед нами стоят следующие задачи…
Но майор Филиппов так и не успел прослушать инструктаж. Настойчивый стук в дверь купе прервал словоохотливого полковника на полуслове. Берия замолчал, вытащил из-под подушки громадный маузер в деревянной кобуре, и спросил не слишком вежливо:
- Кто там? Кого черти по ночам носят?
Тишина, изредка нарушаемая жалобными всхлипами и сдавленными рыданиями, была ему ответом. А начальник караула пожал плечами – чего опасаться в поезде, охраняемом его орлами? Лаврентий Павлович лишь молча постучал себя пальцем по лбу – мол, сам дурак, в наше время нет ничего безопасного. А плач в коридоре набирал силу. Виктор Эдуардович достал свой пистолет, снял его с предохранителя, и распахнул дверь. Там стояла, загораживая собой всё свободное пространство, весьма габаритная особа женского пола, и вытирала катившиеся по лицу крупные слёзы.
«Француженка» - подумал Берия. – «И, скорее всего, из Лотарингии. Только у них может быть характерный тройной подбородок и крепкий запах чесночного соуса. Или из Нормандии – слишком уж выпячивает нижнюю губу»
У Филиппова было на этот счёт другое мнение. Он сразу же решил, что перед ним уроженка Литвы. Очень уж лошадиное лицо оказалось у ночной визитёрши. Но когда дама заговорила, стало ясно, что ошибались оба – немецкий акцент не спутаешь ни с каким другим.
- Гутен вечер, герр официрен, - с трудом подбирая русские слова, произнесла фрау. Да, именно фрау, потому что колоссальный бюст не позволял причислить её к невинным фройляйн.
- Немка, - шепнул Лаврентий Павлович.
- Вижу, - так же тихо ответил майор. – Они все такие страшные?
- Нет, только западные. Восточные, те что от одичавших славян произошли, очень даже ничего попадаются. Но очень редко. – И уже громче, обращаясь к незваной гостье: - Что угодно, мадам?
Вежливое обращение посетительницу приободрило, она улыбнулась польщено, но измерила невысокого полковника скептическим взглядом. Видимо лысина, пенсне, и железнодорожная форма должного впечатления не произвели, так как следующие слова были адресованы непосредственно Виктору Эдуардовичу:
- Я хотеть требовать удовлетворяться!
Майор широко распахнул глаза и замер, испуганно разглядывая необъятную рыжеволосую валькирию. Неизвестно, сколько бы он так простоял, если бы на помощь не пришёл старший, более опытный товарищ.
- Документики попрошу предъявить, гражданочка!
- Нихт ферштеен.
- Аусвайс покажи, лахудра, - не повышая голоса, Берия-младший перевёл свою просьбу на немецкий язык.
- О, я, я! – пышная красотка расстегнула верхнюю пуговицу платья и запустила руку за пазуху.
Филиппов попытался стыдливо отвернуться, но Лаврентий больно толкнул его локтем под рёбра:
- Бди, майор. Вдруг это троцкистская террористка? Может у неё полный корсет тола и валюты?
Полковник ошибся в своём предположении. Фрау, слегка раскрасневшаяся под внимательными взглядами, сопровождающими каждое движение, вытащила из своего тайника паспорт. Лаврентий Павлович взял в руки слегка потрёпанную книжечку, и поморщился:
- Вот курва! Виктор Эдуардович, у неё британское подданство.
- Ну и что?
- Придётся тебе пострадать за отечество. Постоять, так сказать.
- Это в каком смысле?
- Да в этом самом… В смысле – полежать. Скажи, нам нужны международные скандалы в такое тяжёлое для страны время?
- Но я то здесь причём?
- Витя, - голос Берии-младшего зазвучал мягко, почти по-отечески. – Знаешь такое слово – надо? Ты же коммунист.
- А может, она не за тем пришла?
- А что же ей ещё нужно? Свежий номер «Правды»?
- Давайте спросим?