Мой хозяин дракон

Потом мы добрались до рощи, и Айта повела меня по узкой тропинке. Потянуло сыростью, вскоре мы вышли на берег небольшого озерца с такой чистой и прозрачной водой, что были видны и песчаное дно, и каждый камешек, и пучки водорослей и даже маленькие юркие рыбки. Я присела на корточки, попробовaла пальцами воду — она, на удивление, казалась довольно теплой.

— Айта, а вы здесь купаетесь?

Девочка ловко поддела носком башмака камешек и столкнула его в воду. По поверхности озерца скользнула легкая рябь — и снова оно стало спокойным.

— Иногда, санна Кора.

— А драконы?

— Никогда не видела, чтоб они сюда ходили, — теперь она присела рядом с водой, опустила руку в воду и пыталась поймать мелких рыбешек, что серебристым косяком мелькали то тут, то там.

— Давай как-нибудь с тобой здесь искупаемся? — попросила я.

— Не думаю, что это понравится санне Левии.

— А мы ей не скажем. И никто нас не увидит, — заверила я.

Плавать я умела и любила. В конце концов, должна же остаться хоть какая-то радость для преданной и проданной адмиральской дочери?

***

А еще через пару дней меня попросту завалили работой. Те самые три корзины рванья, о которых говорил Фейдерлин. Левия отвела меня в каморку, которую занимала предыдущая швея. Там было достаточно светло: рабочее место располагалось как раз напротив большого окна. На кособоком столе, правда, стоял подсвечник с оплывшими свечами: это намекало на то, что рабочий день швеи мог затянуться и до ночи.

— Вот, — Левия обвела рукой пространство комнатки, — все что видишь — твое. Одежду чинить нужно пoстоянно, ничего не поделаешь.

— А кто ее до меня чинил? — все же поинтересовалась я.

Левия нахмурилась и махнула рукой.

— Тавида. Она уехала.

— Отсюда можно уехать? — я приподняла бровь.

Левия прищурилась. О, она была весьма неглупой женщиной и, похоже, понимала меня с полуслова. С другой стороны, разве лорд-дракон сделал бы глупышку управляющей?

— Не в твоем случае, милочка, — сказала она с усмешкой, — Тавида была свободной женщиной и приехала сюда на заработки с мужем. Они поработали несколько лет, заработали золотишка и подались обратно, куда-то ближе к центру Чаши. Понимаешь?

Я невольно опустила голову. Конечно, понимала. Но то, что все еще осталось во мне от Коры Лайс, блистающей на балах и приемах в сногсшибательных туалетах, вопило и билось в агонии. Я — не рабыня! Я свободная… Но попробуй докажи это, особенно когда где-то среди документов лорда-дракона теперь завалялась еще и купчая с аукциона. Кoгда тебя никто не знает и никто не ищет…

— В общем, садись и работай, — подвела итог Левия, — обедать приходи на кухню. Чай, не благородная какая-нибудь, чтобы тебе отдельно носили.

Ну, конечно. Левии первoй же было выгодно считать меня женщиной низшего сословия, потому что, в противном случае, ей пришлось бы признать мое превосходство хотя бы по рождению. И точно так же ей было совершенно невыгoдно знать, что я умею читать, писать и считать, потому что тогда, возможно, ее трон управляющей пошатнулся бы. А Левия, как я уже сообразила, была весьма неглупой женщиной, хоть и рожденной вдали oт дворцов.

Она ушла, а я уселась на шаткий табурет, взяла из подушечки иголку, сунула палец в наперсток и принялась за работу. Через пол-часа борьбы с дырявым чулком расплакалась — меня не учили шить, я была знакома с иголкой исключительно по причине своей любви к художественной вышивке. Ну и умела совсем немного, то, что показывала нянюшка, когда я была еще совсем девочкой. Чулок я победила, посмотрела на три полных корзины с бельем, смаргивая слезы. Перевернуть их к варгам? Объявить, что ничего не буду делать? Закатить истерику?

И задумалась. Да, я могла поскандалить, разругаться с Левией… Что они мне сделают? Посадят на хлеб и воду? Выпорют?

Я сидела, шмыгала носом и вытирала льющиеся по щекам слезы. Закатить истерику… очень хотелось. Но что-то мне подсказывало, что управу на меня все равно найдут, Левия не первый год заправляет в замке. А портить с ней отношения казалось… несколько неразумным. Пока что она относилась ко мне неплохо. Кто знает, вдруг пригодится еще?

Я вытерла лицо краем передника и взялась за следующие… панталоны, треснувшие по шву. День только-только начался, и до обеда было далеко. Впрочем, не очень и хотелось идти туда. Наверняка там будет та деваха, которая так нагло и дерзко смотрела на меня. Да и другие… Тоже неясно, чего от них ждать.

Следующим снова был чулок с гигантской дырой, которую я побеждала, наверное, больше часа. А потом работа увлекла, и я очнулась только потому, что дико ныли шея и спина, да еще скрипнула дверь.

Я обернулась — в пороге застыла та самая девица. И точно так же, как и в прошлый раз, рассматривала она меня неприязненно и нагло, так, что помимо воли хотелось отвести взгляд.

Раньше я с подобным не сталкивалась. Если у меня и были недоброжелатели, то в приличном обществе свою неприязнь не выражали столь открыто, иначе можно было схлопотать вызов на дуэль или едкий памфлет. Здесь же… я попала в совсем иной мир, где, похоже, побеждал сильнейший. Или тот, кто орет громче прочих в споре.

Я с трудом уняла нервную дрожь и все же заставила себя не отводить взгляд. Один раз поддашься — и все, проиграла, об тебя будут ноги вытирать. И внезапно она не выдержала первой, ее взгляд скользнул куда-то в угол, мазнул по рaсставленным корзинам, но потом все равно вернулся ко мне.

А я настороженно рассматривала ее: довольно высокая, полногрудая, и, как почти все рыжие, вся в веснушках. Глаза — светлые, наглые. Маленький носик пуговкой и довольно большой рот с пухлыми губами, которые она явно подкрашивала.

— Что уставилась? — грубо спросила она, хотя, на самом деле, это ведь oна на меня пялилась.

Я прикусила губу изнутри и, кое-как поборов в себе великосветскую санну, тем же тоном ответила:

— А ты что пришла? Любопытно стало? Ну так смотри, мне не жалко.

Кажется, деваха побледнела, так, что веснушки стали совершенно отчетливо видны — россыпь темно-коричневых пятнышек.

— Думаешь, лучше всех? — а вот теперь в ее голосе клокотала злость, — думаешь, будешь постель лорду греть?

«Да ничего такого и в мыслях нет», — подумала я, но промолчала, заставляя себя выслушать до конца.

— Так вот, даже не думай! — почти выкрикнула она, — он — мой, понятно? И чтобы не крутилась у него под носом! Не то я тебе рожу кипяткoм обварю, поняла?

И в этот миг я невольно рассмеялась. Да что ж такое-то? Фейдерлин требует, чтобы я не показывалась этому лорду-дракону, теперь еще и эта… Сговорились они, что ли?

— Что смешного? — девица сжала кулаки, — чего ржешь, кобыла?

— Потому что смешно, — я уняла рвущийся наружу горький смех, — оттого, что у меня и в мыслях подобного не было, а ты уже переполошилась. Что, охладел к тебе твой любовник? А тебе и завлечь уже нечем? И поэтому ты дергаешься, как бабочка на булавке, и тебе кажется, что все вокруг только и думают, как забраться в постель к дракону? Ошибаешься, милая. Мне он не нужен. Держи при cебе.

Она опешила. А я на миг даже ощутила себя победительницей. Что-то, а говорить гадости я умела, правда, пользовалась этим крайне редко. Обижать людей — так себе удовольствие.

— Ты… ты… Да я тебе патлы повыдергаю!

И в этот миг произошло то, чего я не ждала. Рыжая попросту кинулась на меня с кулаками, а я даже подняться со стула не успела. Все произошло в считанные мгновения: вот она несется на меня, вытянув вперед руки со скрюченными пальцами, вот я вскакиваю, опрокинув табурет…

Девицу швырнуло на пол так, что она захрипела, заскребла ногтями камень. Я, ошарашенно глядя на нее, судорожно выдохнула, чувствуя, как по спине вниз потекла капля ледяного пота. Потом посмотрела на дверь: там, элегантно облокотившись о лутку, стоял Лиар Фейдерлин. Свежий, отдохнувший, идеально причесанный и так же идеально одетый. Его белоснежна рубашка с кружевным жабо так и светилась, оттеняя идеальную черноту сюртука. Он стоял, сложив руки на груди, но вокруг его головы, как мне показалось, парили тонкие золотые искры. Это он магией, что ли, приложил мою обидчицу?