Капля над океаном

«Будь таким как все, следуй морали, хорошо учись. Общество – это трамвай, в который, если сел, то он тебя обязательно довезёт до нужной остановки. Твоё мнение, всегда должно соответствовать мнению общества, будь всегда добр, честен, бескорыстен и доверяй ближнему. Люби Родину, Партию и своих родителей». Только к концу жизни Я стал понимать, что это за «нужная» остановка, на которую везёт Меня «общественный трамвай».

С самого детства – полный контроль над твоим поведением. Никакой лирики и никакой мечтательности. Всё это пробивалось само и тщательно скрывалось. Стеснительность не всегда бывает пороком. Я любил играть в одиночестве, фантазируя то или иное приключение, битву, войну, любовь и преданность. Я с крышкой от кастрюли, в качестве щита и деревянной полуметровой линейкой, в качестве меча, был отважным рыцарем, завоевателем и покорителем народов, которого дома ждала прекрасная и верная жена.

В детстве своего скафандра Я был благороднее.

Когда в комнату входил кто-то из взрослых, Я прекращал свою игру, ибо стеснялся её. Взрослые, как правило, всегда подавляют детское благородство или игры в него. Взрослым нужны дети реалисты, а не мечтатели. И взрослых можно понять, ибо они сами не достигли своих целей в жизни, потому что были в какой-то мере мечтателями. Они сами жили в это советское время, воспитываемые словами из песен типа: «Поверь в мечту» или «Надейся и жди, вся жизнь впереди». Поэтому взрослые больше поощряют в ребёнке развитие Ума, а не Души. Ребёнок-компьютер, послушный, материалистичный, с набитыми в мозг мегабайтами ненужных статистических данных – обществу более важен и удобен, нежели чем ребёнок играющий, фантазирующий, не слушающийся, поющий или танцующий. Ребенок, поющий и танцующий от сердца, от состояния души, а не исполняющий механические движения, разученные в танцевальном кружке.

Он вспомнил эпизод из первого или второго класса, когда учительница раздала разные картинки детям и дала задание коротко описать то, что на них нарисовано. Ему достался большой рогатый лось на фоне осеннего леса и очень пасмурной хмурой погоды. Изложение вышло соответственно этому пейзажу. Это была первая двойка. Причём над фразой «Вышел лось и грустно посмотрел куда-то в осеннюю даль» учительница почему-то посмеялась над Ним. Причём при всех. В Его описании этого сюжета не было материализма, а было настроение. В советской школе это не котировалось.

Это был первый урок по запрету на внутренне настроение и изложению того, чего как бы нет. Сейчас Он осознаёт этого ребёнка с жалостью и любовью. Жаль, что нельзя его поцеловать, погладить по голове и сказать несколько обнадёживающих, ласковых слов о том, что это всё такие мелочи, такая ерунда, что даже и запоминать это не надо. Но этот Ребёнок запомнил этот урок навсегда. Настолько навсегда, что даже после смерти тела, находясь в центре Шара Жизней, первое, что вспомнил – этот незначительный эпизод.

4

Детская жестокость. В человеке спрятан зверь. Внутри детей этот зверь называется – обезьяна. И плохо если у этой обезьяны в руках граната. Я вспомнил эпизод из поездки в Египет. Проезжая по Каиру мимо каких-то трущоб, Мне запомнилась стайка детей, играющая во что-то. Один ребёнок таскал на поводке небольшую белую собаку, но… только собака была дохлой. Автобус промчался быстро мимо этой сцены, но вся эта потрясающая своей простотой и невинностью жестокость детей, очень сильно врезалась в Память. Так же как и целая роща полная убитыми воробьями в Южном Казахстане, около Чимкента, куда «я» ездил с матерью – тоже осталась там, в Моей Памяти. И те казашата, бросающие птиц в пруд и стреляющие в них из рогаток. Ведь это были всё – дети. Их было много и на замечание, сделанное им моей мамой, они посмотрели на нас, как на каких-то отсталых, мешающих жить белых дикарей, которые не понимают, что воробей – птица весьма «вредная и сорная, злейший враг урожая», да и вообще – «шли бы мы своей дорогой».

«Обезьяна» без надлежащего воспитания и обучения растёт, дичает и свирепеет. Но остается «обезьяной», которая всё-таки умеет иногда, при осознании неизбежности наказания, прятаться и показывать очень дружелюбное лицо. Когда-то, служа в армии, Я стал осознавать, что не склонен к убийству, насилию, унижению других. Помог случай с котом, принадлежавшим прапорщику, завхозу части. Или просто по-солдатски – «каптёрщику». Дембеля решили отомстить ему за что-то. Месть решили они осуществить не лично прапорщику, а через убийство его кота. Они решили его повесить. Руководил столь «благородной» процедурой «мести» «свиноподобный» рыжий литовец со звучной и известной в Литве фамилией Бразаускас – однофамилец известного в прошлом руководителя этого государства. Согнали для показательности и соучастия в преступлении весь «молодняк», среди которого был и «я».

Чёрный кот был красавцем, с большими умными глазами. Его поймали и дали держать его «мне», пока дембеля готовили верёвку. А Я его отпустил. Поразила невероятная сила, наполнившая это небольшое существо, когда оно боролось за Жизнь. Не могЯ поступить иначе. Какая-то сила заставила сжалиться и отпустить несмотря на угрозу расправы со стороны дембелей, сорвав при этом весь их «праздник мести». И, что удивительно, Мне ничего за это не было от несостоявшихся мстителей, кроме того, что меня назвали трусом, слабаком и чмом. Но зато кот остался жив, хотя и обходил потом казарму стороной. Все всё понимают в этом мiре и в этой Жизни. В том числе и коты.

В армии, на втором году службы, «я» был так же «плохим» дедом. «Я» был «сам по себе» и не участвовал в унижениях и побоях «молодняка», несмотря на то, что все мои одногодки «давили» на меня. «Я» служил на узле связи и в казарму старался появляться очень редко, отпуская дежуривших на коммутаторе телефонисток домой в семьи. А те, в свою очередь, старались облегчить мою солдатскую жизнь домашней едой, которой угощали в знак благодарности. Или помогали соединиться по военной связи с домом, так как мне, простому сержанту, практически было невозможно выйти через «позывные» по связи между двумя разными военными округами.

Всю свою предыдущую Жизнь Я был добр к другим, а те другие, очень часто считали это слабостью духа и отсутствием характера. Да, что там – я сам так считал всю свою Жизнь. Иногда «я» даже молил Бога сделать «меня» более жестоким, злым и равнодушным к другим людям. «Я» всегда говорил «Да» и не умел говорить «Нет». Когда это бывало жизненно необходимо, Я заставлял Своё тело это делать. Как, например, в случае с котом или с унижением «молодняка» в армии. Говорил «Нет» не «я», а «Я». Противилось Нечто Моё внутри и тогда всё получалось спонтанно и правильно. Но сказанное не значит, что так бывало всегда. Порой торжествовала трусость, граничащая с подлостью и предательством Самого Себя. И это тоже было в Моей прошлой Жизни. После таких поступковЯ постоянно заставлял Свой биокомпьютер каяться и считать, что за это воздастся на Том Свете, но вот сейчас, в очередной раз, Я прекрасно осознавал, что Здесь никакого Наказания нет. Все наказания за плохие и хорошиедела были в Игре, а Здесь – когда Я вне Игры…. Океану Разума глубоко безразличны все проступки человека, совершённые вследствие и под воздействием ограниченного Ума. А любой Ум у всех играющих в Игру «Жизнь на Земле» ограничен. Как ограничена оперативная память любого, даже самого мощного, компьютера. Поэтому и на Земле нет ни наказания, ни награды, ибо проблемы случаются не только у порочных людей, но и у добрых и порядочных. Есть потери. Потери имущества, близких людей, Времени и, наконец, самой возможности продолжать эту Игру. Но у порядочных, добрых они, эти потери, случаются намного чаще, нежели чем порочные люди получают от Жизни бонусы и награды. Сколько хороших, добрых и порядочных людей сгинуло в лесах и болотах минувшей войны, и сколько подлецов и мерзавцев благоденствовали в это же время. Дети за отцов не отвечают?! Отвечают и ещё как! Дети и внуки, сгинувших в лесах и болотах своих предков, прозябают в нищете, а дети и внуки тех, кто тогда обогащался, теперь правят внуками тех погибших, считая их «овощами», «быдлом» и, в лучшем случае, – «электоратом». Дети и внуки тех выродков считают всё это по отношению к себе справедливо и заслуженно, ибо, как они думают: доброта – это слабость и глупость. И когда их с пьедестала власти, богатства и изобилия, вдруг сбрасывает «ветер неких перемен», то те, кто страдал в бедности, неравенстве и несправедливости, начинают наивно верить в то, что это заслуженное наказание от Истории, Бога или Богов. Но, при этом, не считают таким же наказанием то, что их деды гнили без рук и ног в болотах, умирая от ран. Они считают это исполнением какого-то Священного Долга перед Родиной, партией, Богом или ещё неизвестно перед кем. И при этом, не понимают, что наказание всегда подразумевает под собой Справедливость, а вот Её при низвержении бывших подлецов с «Олимпа благополучия в Жизни», с ними, как раз, снова и снова, не случается.