Страница 18 из 84
Мы просидели в ресторане довольно-таки длительное время — около двух часов точно. Мы оба согласились на то, чтобы не затрагивать темы слишком уж личного характера, но, тем не менее, мы обсуждали прошлое друг друга и сами себя судили за ошибки, вроде любовь до смерти к латексным топикам и обводке с шипами — в моем случае, и воровство вина из родительского погреба для девушки — в случае Дина. Мне было с ним весело, и я рассказала ему такие вещи, о которых не говорила, наверное, даже с Агнесс (иначе она бы меня точно осудила за них).
— Значит, когда-то ты была в плохой компании? — в изумление спросил парень.
— Больше того. Я была во главе этой компании, — хихикнула я, а затем продолжила свой рассказ о том, как мне удалось украсть сумочку из магазина, когда мне было всего лишь четырнадцать.
Затем мы посетили галерею, что находилась в соседнем зале. Как ни странно (а может, и странно, ведь лично я бы этого не делала) автором этих картин был владелец этого места. Дин сказал мне, что на втором этаже находились комнаты, где посетители могли остаться на ночь.
— Комнат всего четыре, но, тем не менее, здесь весьма уютно, — пояснил мне Дин. Я могла лишь догадываться, откуда ему всё это известно. Хотя, мои догадки не такие уж и сложные — наверняка, он просто не раз оставался здесь на ночь.
Когда на улице внезапно стемнело, а дождь уже не атаковал этот город, то я попросила Дина вызвать такси, чтобы мы вернулись в аэропорт. Он предложил мне остаться здесь на ночь, но всё же наши отношения с ним были не настолько доверительными, чтобы я оставалась с ним, как он выразился «вместе». Свое решение я аргументировала тем, что самолет может вылететь раньше назначенного времени, а мы даже не узнаем об этом. В конце концов, мы вернулись в аэропорт на такси.
Здесь по-прежнему ничего не изменилось. Кто-то спешит на свой рейс, кто-то ждет кого-то, чтобы встретить, и молится о том, чтобы он прилетел живым и невредимым, а кто-то вроде нас с Дином, по-прежнему не знает, чем себя занять.
Я нашла два свободных места в зале ожидания, когда Дин пошел в буфет, чтобы взять нам напитки. Пока я сидела, то неожиданно для самой себя я начала искать причины, по которым я любила Питера. Может, всё, что я к нему чувствовала это лишь чувство благодарности за то, что он вернул меня к жизни на некоторое время? И это чувство я перепутала с любовью. А можно ли вообще любовь с чем-то перепутать? Это как купить себе кофточку от Шанель за двадцать евро. Ты вроде и знаешь, что брендовая вещь столько не стоит, но всё же убеждаешь себя в том, что на грёбанной этикетке написано, что это таки Шанель. Похоже, наша с Питером любовь была всего лишь подделкой. И когда он бросил меня, он больше не ранил мои чувства (если не сказать, что он их не ранил вовсе), он просто задел моё чёртово самолюбие.
— Держи, — появление Дина вовсе стерло образ Питера из моего воображения. Я вежливо улыбнулась, аккуратно взяв в руки стаканчик с горячим напитком.
— Мне кажется или я просила кофе? — в стаканчике была какая-то неведомая ерунда, которая отнюдь не выглядела как кофе. Она была бледно-зеленого цвета и была больше похожа на какое-то зелье. К тому же в воде плавали какие-то сухие листья опять же непонятно чего. — Ты отравить меня решил? — я скривилась.
— Пока ты находишься в моем обществе, ты не будешь пить эту дрянь, которую ты называешь кофе, — ответил спокойно парень, сделав глоток из своего стаканчика. Краем глаза я заметила, что у него было то же самое, что и у меня. — Чай с мелиссой гораздо полезнее. Прости, но другого у них в ассортименте не было.
— Даже обычного чёрного чая не было? — я не могла смотреть на этот так называемый «чай» без отвращения.
— Только в пакетиках, — ещё один глоток. Как он может пить это?
— Я не против чая в пакетиках. А ты, видимо, ещё тот эстет.
Я поднесла стаканчик к носу и вдохнула. Пахло содержимое (иначе и язык не поворачивается назвать это) лучше, чем выглядело. В конце концов, я всё же сделала один глоток. Горячая жидкость обожгла мне горло, и я даже не сумела распробовать на вкус, так как было слишком горячо. Зато один травяной листик застрял у меня между зубов. Затем прежде чем сделать глоток, я легонько начала дуть, словно на ранку, чтобы чай остыл. Попробовав ещё раз, я поняла, что на вкус это не так уж и плохо. Наверное, всё дело в сахаре, которого здесь было две ложки (по моим неточным меркам).
— Тебе нравится? — спросил Дин. Его стаканчик уже был пуст, и он просто держал его в руках, согреваясь остатками тепла.
— Ничего в этом мире не сможет заменить мне чёрный чай в пакетике, — я скорчила грустную рожицу, что вызвало у него смех.
Вскоре мы уснули. Я и сама не заметила, как это случилось. Я просто упала в сон, словно Алиса в большую яму и летела вниз, не думая ни о чем. Закрыв глаза, едва ли не впервые, я не видела ничего.
Меня разбудила женщина, что сидела справа от меня. Она спросила у меня мой рейс, а затем сказала, что она летит тем же и несколько секунд назад сообщили о том, что вскоре этот самолет будет вылетать. Я быстренько разбудила Дина, а затем мы оба понеслись к выходу под номером двенадцать, где объявили посадку на наш рейс.
В самолете мне, к моему же удивлению, не спалось. Дин же наоборот уснул. Этот день вымотал его. Я достала из рюкзака расписание выступлений, которое напечатала дома, и подсчитывала в мыслях часы до момента, когда это уже, наконец, случится. Я больше ждала не самой встречи с Питером, сколько облегчения, которое я смогу почувствовать после того, как выскажу ему всё, что я хотела. Я точно знаю, что обвиню его во всем, вероятно, даже в том, в чем в действительности его вины нет. В порыве злости я может, даже ударю его, но он ничего не скажет мне в ответ. Это же Питер. Он молча выслушает меня, потупив глаза в пол, а затем тихо прошепчет мне «Прости», но будет уже слишком поздно. И ничего не исправит даже тысяча таких «прости», пусть они и будут искренними.