Страница 32 из 52
Дерево торопливо переместило несгораемые молекулы, преграждая путь огню, и затаилось. Пламя достигло барьера, помедлило – и преграда испарилась радужным облаком.
Нужен барьер плотнее.
Дерево направило на эту задачу все силы, какими располагало. Щит разрастался, реагируя на скорость проникновения пламени, изгибался и утолщался, отражая угрозу…
Не удалось. Усилие требовало изрядного количества энергии. Дерево обреченно расслабило напряженные мышцы. Мозг погрузился в черноту беспамятства.
Прошло какое-то время. Осознание вернулось. Теперь огню ничто не препятствует. Скоро он преодолеет последние защитные барьеры и подступит к самой сердцевине, к самому мозгу. Ему никак не помешать. Досадно, ведь порождение спор не закончено.
Дерево смиренно ожидало гибели в пламени.
Опустив бластер, Пантейль сел на траву и вытер пот с запачканного сажей лица.
– Что их погубило? – внезапно поинтересовался Мэлпри.
Пантейль внимательно посмотрел на него:
– Браконьеры.
– В смысле?
– Янда убивали, чтобы получить их споры. Конечно, вслух говорили, что Янда угрожают людям, но на самом деле все просто охотились за драном.
– А попроще никак?
– Мэлпри, я уже говорил, что ты мне не нравишься?
Тот сплюнул:
– Какой еще дран?
– У Янда крайне необычный репродуктивный цикл. При опасности мужское дерево выбрасывает споры, которые проникают едва ли не в любое теплокровное существо поблизости и остаются спать в его организме на бесконечно долгий срок. Когда животное-носитель взрослеет, спящие споры пробуждаются. Со стороны изменений незаметно; вообще-то, споры даже исцеляют носителя, избавляют от увечий и побеждают болезни, а также увеличивают срок жизни. Но постепенно начинается превращение, существо выпускает корни и в конце концов становится мужским деревом Янда – а не умирает, как должно было бы произойти.
– Опять ахинея! Что такое дран?
– Дерево выпускает усыпляющий газ. В концентрированной форме это сильный наркотик, который и называют дран. Деревья убивали ради него – под предлогом того, что Янда, мол, способны заставить людей порождать чудовищ. Ерунда, конечно, зато драном торгуют на черном рынке по бешеной цене.
– Как добыть этот дран?
Пантейль уставился на Мэлпри:
– Что ты хочешь знать?
Мэлпри ткнул пальцем в книгу, что валялась в траве:
– Там же все сказано?
– Забудь. Голт велел тебе помогать мне с сердцевиной.
– Он же не знал о дране.
– Если добыть дран, дерево погибнет. Нельзя…
Мэлпри шагнул вперед. Пантейль кинулся ему навстречу, замахнулся, но не попал.
– Не трогай меня, Жутик. – Мэлпри с ухмылкой оттолкнул юношу, снова сплюнул и вытер ладонь о штанину.
Пантейль упал ничком. Мэлпри поднял книгу, быстро перелистал и нашел то, что требовалось. Десять минут спустя он отшвырнул книгу, взял бластер и направился к макушке дерева.
Браня жару, Мэлпри вытер пот с лица. Какое-то насекомое-многоножка метнулось прочь, под подошвой башмака что-то хрустнуло. Одно хорошо – в этом треклятом лесу нет животных крупнее мыши. До чего же поганое местечко! Надо проверить, помнит ли он дорогу, а то не хватало еще заблудиться.
Бархатистая поверхность ствола предстала перед ним, когда плотная растительность внезапно расступилась. Мэлпри остановился, переводя дух. Достал насквозь мокрый носовой платок, окинул взглядом могучий ствол. Сквозь кору мертвого дерева пробилось множество свежих побегов, а неподалеку виднелись какие-то другие растения, похожие на черные водоросли, болтались обрезанными веревками, свешивались почти до земли…
Мэлпри оскалил зубы и попятился. Бр-р, противно-то как! Нет, он не брезглив, но…
Что-то бросилось ему в глаза, и он замер. Может, вот это он ищет? Точно, как на картинках в той книжке. Отсюда берется дран. Но никто не предупреждал, что надо будет…
– Стой, Мэлпри! – крикнул Пантейль, совсем близко.
Мэлпри резко обернулся.
– Не дури… – выдавил Пантейль, восстанавливая дыхание; на его скуле лиловел синяк. – Сейчас… Нам надо поговорить…
– Да сдохни ты, наконец, урод! Отдыхай сколько влезет, только мне не мешай!
Мэлпри снова повернулся к дереву и достал из кобуры бластер.
Пантейль подобрал с земли ветку и ударил ею Мэлпри по голове. Ветка разломилась надвое. Мэлпри пошатнулся, но устоял на ногах. Его лицо побагровело от ярости, по щеке змеилась кровавая струйка.
– Ты сам напросился, Жутик, – процедил он.
Пантейль кинулся к нему, неуклюже замахнулся правой. Мэлпри пригнулся, пропуская удар, но локоть Пантейля угодил ему прямиком по челюсти. Его глаза остекленели, он обмяк и рухнул на траву. Пантейль громко расхохотался.
Мэлпри потряс головой, приходя в себя, и кое-как поднялся. Пантейль примерился и вмазал ему от души по скуле. Показалось, что этот удар окончательно привел Мэлпри в чувство. Он уклонился от очередного замаха противника и сам влепил Пантейлю сокрушительный в подбородок. Юноша повалился навзничь, а Мэлпри лупил его, пока тот не перестал шевелиться.
Тогда Мэлпри выпрямился и потер скулу. Ткнул Пантейля ногой. Сдох или нет? Тварь такая, посмел поднять руку на Мэлпри! Голту это не понравится, но Жутик сам виноват. Подкрался, напал со спины. Вон шишка на затылке. Так или иначе, Голт все забудет, когда узнает насчет драна. Надо, пожалуй, его позвать – вдвоем они заберут дран и умотают с этой гнусной планетки. А Жутик пусть валяется.
Мэлпри направился к кораблю, оставив Пантейля у ствола рухнувшего дерева.
Своими наружными зрительными органами Янда осмотрел упавшее существо, которое, совершенно очевидно, погрузилось в спячку. Нечто алое сочилось из отверстий в верхней части его тела и проступало из-под поврежденного эпидермиса. Какое странное существо, отдаленно схожее с привычными носителями. Его облик – и облик того, кто ушел, – выглядели любопытно. Возможно, это самец и самка, а их встреча означала спаривание. Возможно, гибернация – естественный процесс, подготовка к порождению побегов. Не будь существо таким чуждым, оно могло бы послужить носителем…
Поверхность тела существа приподнялась, конечность шевельнулась. По всей видимости, оно скоро очнется. А потом уйдет и больше не вернется. Следовательно, полезно провести быструю проверку, годится ли существо в носители.
Дерево выпустило несколько крошечных отростков, осторожно прикоснулось к лежавшему на земле телу, прокололо удивительно тонкую наружную оболочку, выискивая нервные окончания. Потекли чужие, неразборчивые ощущения. Дерево отрастило большой чувствительный побег, поделило его на волокна всего по горстке атомов в диаметре и внедрило в тело; волокна скользнули вдоль позвоночника и проникли в мозг.
Какое поразительное разнообразие, какое невероятное богатство соединений! Явно это центр, способный на высшую интеллектуальную деятельность, чего были лишены привычные носители. Заинтригованный, древесный разум удвоил усилия, подстраиваясь, изучая калейдоскоп впечатлений и позабытых воспоминаний, осознавая символы и погружаясь все глубже.
Никогда прежде разум Янда не сталкивался с подобными гиперинтеллектуальными процессами. Погружение продолжалось, и началась фантасмагория сновидений.
Цвет, смех, бряцание оружием… Знамена в солнечном свете, отзвуки далекой музыки, ночные растения… Абстракции невыразимой красоты и чрезвычайно яркие предметные образы… Зачарованный, древесный разум исследовал романтические фантазии Пантейля о жизненных достижениях…
Внезапно перед ним возник чуждый разум.
На краткий миг оба разума словно застыли, оценивая друг друга.
– Ты умираешь, – сказал чужой.
– Верно. А ты попал в ловушку тела-носителя. Зачем тебе это хлипкое тело? Почему ты не ищешь кого-то сильнее?
– Я… таким родился. Мы с ним одно целое.
– Тогда почему ты не сделаешь его сильнее?
– Как?
Разум Янда помедлил с ответом.
– Ты занимаешь лишь малую часть мозга. И не используешь свои возможности.