Страница 114 из 122
– Нет, – тихо отозвалась Лия, – и попробуй сбежать! Догоню! – совершенно серьёзно пригрозила она.
Тихий счастливый смех мужа был ей ответом.
– Не убегу. Никогда. Просто не смогу. Слишком долго ждал...
Его поцелуи стали смелее, наглее, перебравшись на такие места, прикосновение к которым вызывало у девушки сладостные ощущения. И вот уже сам Дункан возвышался над ней, осторожно проникая и вызывая боль. Короткий вскрик... маленькая передышка и восхитительное чувство от слияния, превращающее сознание в хаос бессвязных мыслей.
А муж все продолжал эту упоительную пытку. Юлии казалось, что она не выдержит нахлынувшего эмоционального взрыва, вознёсшего её на вершину блаженства, которого она доселе не испытывала. Яркая вспышка, и она рассыпалась на частицы. Несколько долгих секунд Лии просто не существовало в этом мире, в этой комнате, на этой кровати. В этой прострации удовольствия якорем были его руки. Самые сильные, самые родные и любимые, которые обнимали трепетно и нежно. Глаза, манящие, волшебные. Голос, негромко зовущий её по имени, ласкающий слух волнующей сентиментальными глупостями...
– Так бывает... всегда? – спрашивали позже зацелованные женские губы.
– Всегда восхитительно? Да, – отвечали им мужские.
– Это как полёт! – счастливая слеза покатилась по щеке.
– Я позже покажу тебе, каким бывает полет...
***
По прошествии месяца мало что изменилось в старом замке. Разве только весна ворвалась в мир набухшими почками на деревьях, прилетевшей бандой грачей, наполнившей шумом ближний лес и поля, ранними первоцветами – нежными подснежниками и синими подлесками, жужжанием мухи, разбуженной ласковыми лучами Аома, и упоительным запахом – сладким запахом пробуждающейся природы.
А ещё...
– Пат! Патерсон! Она снова убежала! – в кухню с криком вбежала взъерошенная и в слезах девочка.
Мальчик, сидевший над корзиной с картошкой с ножом в руке, обречённо вздохнул и покосился на мать, помешивающую что-то в жаровне на плите. Нора осторожно попробовала варево из большого половника, добавила специй, подумала, ещё добавила и только потом обернулась. Хмуро посмотрела на зарёванную Анику, нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу, перевела взгляд на сына, принявшего невинно-смущённый вид, и сказала строгим голосом:
– Иди, даю полчаса, картошка тебя ждёт! – и вернулась к булькающему в посудине будущему шедевру.
Повторять два раза мальчишке не надо было. Сцепив ладошки, дети выскочили на улицу и поспешили в сад, где в последние два раза вылавливали непоседливую козу, освобождающую розовые кусты от намотанной на них на зиму мешковины. Такую помощь садовник не оценил и довольно громко отреагировал на несанкционированное вторжение на его территорию рогатого вредителя.
– Фая!
– Не кричи, – одёрнул поварёнок подругу, – услышит, удерёт и спрячется, не найдёшь. Лазай потом по всей округе, ищи её. Опять забыла закрыть загон?
Ника хлюпнула носом и жалостливо протянула:
– Забыла... Там таких щеночков хорошеньких привезли! Вот я и...
– Каких щеночков? – Патерсон даже остановился заинтересовавшись.
– Ой, да в подарок нашей леди Юлии. Из столицы! – важно добавила она. – Такие прям пусечки-пусечки, пушистенькие-пушистенькие, – восторженно засюсюкала малышка.
– Девчонки, – снисходительно фыркнул мальчишка.
Коза нашлась в зарослях вишни, где она с аппетитом обгладывала нижние ветки. Увидев ребят, она на секунду перестала жевать, коротко мекнула и дала дёру, рогами вперёд продираясь через кусты.
– Стой, поганка! – сорвался следом Пат. – Хочешь горжеткой стать?
Вредительница остановилась как вкопанная. Это волшебное слово «горжетка» творило чудеса!
А пусечки–щеночки, разбуженные общим переполохом вокруг них, самозабвенно оглашали холл первого этажа замка своим писклявым тявканьем. Пара шестимесячных бишон-фризе, царапая стенки короба, вставали на задние лапки, подтягиваясь к краю в стремлении освободиться из «заключения» и начать исследовать новое место жительства.
– Какая прелесть! От кого это? – Юлия нагнулась над корзиной, с умилением рассматривая это белоснежное чудо.
– «Я не смог устоять перед очарованием этих кудрявых прелестников. Пусть я буду неоригинален, но прошу Вас принять от меня этот подарок со всем почтением и восхищением. Преданный Вам, граф Гарольд Харук», – прочитал на сопроводительной карточке стоящий рядом с женой Эррол. Потом нагнулся, поднял за шкирку обеих зверюг и констатировал, – мальчик и девочка. Третий подарок за неполный месяц, это уже вызов мне.
«Зверюги» под взглядом большого незнакомого человека затихли и повисли в сильных руках тряпочками, сверля того в ответ своими чёрными глазками-пуговками.
– Не ворчи, те милые безделушки не повод для ревности. Отдай их мне!
– А эти? – но ему не ответили. Герцогиня решительно отняла у мужа свой "подарок" и, прижав к груди пушистые создания, направилась в супружеские покои.
– Милая, я сегодня ещё увижу тебя?
Успел крикнуть с надеждой в голосе лорд Эррол своему ангелу, прежде чем она скрылась за поворотом второго этажа. И тяжело вздохнул, когда до него донеслось лишь:
– Вы же мои маленькие, какие же вы чудесные, сейчас с Марсиком познакомимся...
Нет, сегодня уже не увидит. Ну, Гарольд, ну, спасибо тебе, друг! Только приедь, узнаешь много нового о себе!
А после ужина, во время которого мысли девушки были только о милых пушистиках, Юлия получила короткую записку от мужа, которую ей тайно всунула в руки Матильда:
"На закате. В парке. У пруда. Жду. Надеюсь, ещё любимый тобой, Дункан. Соперничать с гавкающим подарком не в силах!".
Зябко поёживаясь и кутаясь в тёплый плащ, Юлия вот уже несколько минут стояла в быстро сгущавшихся сумерках на берегу водоёма, растерянно оглядываясь по сторонам в поисках супруга. Послание, переданное ей служанкой по всем правилам конспиративного кодекса, несколько озадачило маленькую хозяйку. Надвигающееся смутное ощущение тревоги и возбуждения заставляло её вглядываться в серую густую полосу низкорослых деревьев на другой стороне пруда, скользить взглядом по освободившейся ото льда темной воде, прислушиваться к невнятным шорохам вечернего парка. Где-то вдалеке перекликнулись и замолчали стражники на крепостных стенах. Тонкая песчаная полоса у самого берега захлестывалась небольшими волнами, гонимыми прохладным ветерком. Герцога все не было. Становилось неуютно.