Сердце на двоих

– Ты идешь там? – опять окликнула меня женщина. – Если думаешь сбежать, не советую – поймают и клеймят.

Несмотря на ее деланое равнодушие ко мне, смотрела женщина так, будто волочила за собой не девушку, а ядовитую гюрзу.

– Почему вы на меня так смотрите? – не выдержала я. – Я разве сделала вам что-то дурное?

– Кочевница… – коротко бросила она, сплевывая на пол. – Дома, где вы ночуете, подвергаются проклятьям. Это давно все знают.

– Глупое суеверие, – воспротивилась я. – И я не прочь сама покинуть это место, если вы не заметили.

Она поджала губы, но ничего не ответила.

Я же подумала о том, что, быть может, удастся убедить принца в этом мифе. Пусть меня отпустит, если не хочет, чтобы проклятие спустилось на замок.

Подумала и тут же решила, что лучше стану помалкивать.

Кто знает, как может отреагировать аристократ. Вдруг подобно своему папочке, издавшему много лет назад указ о запрете въезда в крупные города кочевников, тоже поведет себя неадекватно.

Да и сам король тоже наверняка в замке, и озлобленный Кляус, я уверена, уже доложил, что принц соизволил спасти «кочевницу» от заточения.

– А как вас зовут? – продолжала расспрашивать я женщину, чтобы поддержать хоть какую-то видимость беседы.

– Шуша, – с неохотой ответила она, толкая одну из дверей в коридоре. – Проходи, тут купальни для слуг.

Я недоверчиво заглянула внутрь.

После произошедшего я не ожидала для себя ничего хорошего – от всего чуялся подвох.

Купальни оказались каменным мешком в подвальных помещениях: сюда не проникал солнечный свет, пахло сыростью, факелы на стенах трещали от непомерной влажности – а все из-за того, что из-под замковой стены пробивался бурный ключ, наполняя подобие крошечного бассейна, вода из которого уходила уже менее бурным потоком в другую стену.

Я поежилась. Мы с Агве привыкли мыться в реках и ручьях – вода там в солнечные дни нагревалась до приемлемых температур. Зимой же всегда за пару монет можно было договориться с банщиками.

В замковых купальнях даже такой «роскоши» не было позволено, но и выбирать не приходилось.

– Спасибо, – поблагодарила я, принимаясь раздеваться, когда же осталась в одном исподнем с платьем в руках, спросила: – А где я могу постирать одежду?

– Нигде, – буркнула Шуша. – Оставляй здесь, я принесу тебе другую.

– Но платье…

– Его сожгут.

Произнесла она это безапелляционно.

Я могла бы сопротивляться, но только по одному тону Шуши стало ясно – отберут и сожгут. Мое алое танцевальное платье, красиво звенящее при каждом шаге, будто рождающее мелодию, – его безжалостно уничтожат.

И я принялась сдирать с ткани самые дорогие сердцу нашивки, впервые понимая слова Агве о милых сердцу монетках с особым трепетом. Потому что с каждой было связано особое воспоминание.

Но успела оторвать только две: ту, что подарила мне духовная мать, когда я впервые очнулась на ее руках, – золотистый кругляш с чеканным профилем пра-пра-пра-прадеда нынешнего короля, и ту, которую заработала первым танцем.

– Не смей портить! – завопила Шуша и выдернула у меня из рук платье. – Иди в воду, кочевница. Не заставляй принца ждать.

Женщина толкнула меня с борта купальни, я же, хватаясь руками за воздух, не сумела удержаться и рухнула в ледяную воду.

Тело тут же обожгло морозом, а из легких выбило воздух. Я ухнула на самое дно, которое оказалось ниже, чем я думала, испугалась, забарахталась. В ладони по-прежнему сжимала монеты, но выпустила их в отчаянной попытке выплыть.

Казалось, уже все, но ноги нашарили каменное дно, и я оттолкнулась, в пару гребков достигла воздуха и с хрипом вдохнула.

Догребла до бортика и бессильно повисла на нем. Ледяная вода уже не казалась такой холодной, но это была лишь иллюзия, я понимала – нужно выбираться. Иначе замерзну.

Шуши уже не было, так же как моего платья. С новой одеждой она тоже не торопилась…

Это казалось идеальной возможностью побега, если бы я не была почти голой – в мокрой нижней рубахе, облепляющей тело. В таком виде я точно никуда отсюда не денусь.

Да и ребра побаливали после ударов.

Задрав мокрую ткань повыше, я принялась себя осматривать.

Шрам под грудью саднил, и я по привычке прислушалась к сердцу – как всегда, ровное биение, без сбоев. Иногда мне казалось, что мы живем с ним совершенно отдельной жизнью. Я переживала, боялась, радовалась, а оно просто качало кровь в организме.

И в то же время я знала, что все дело в магии Агве и ее предков.

Когда она нашла меня умирающей на ночной дороге – девчонку с раной в груди, – то молилась за меня несколько недель, ухаживала, не отходила ни на шаг, лишь бы вытащить с того света. И сделала это.

Я очнулась, но о том, что было до раны, не помнила. Не знала, кто мои настоящие родители, где я росла, кто на меня напал. Ничего. Чистый лист. Разве что имя всплыло в памяти – Эмма.

И вот сгинула Агве… Я могла только молиться за нее, но ее завет уже стучал в моей голове набатом: «Сейчас я твой покровитель, и только моя любовь тебя держит на этом свете. И когда я умру, ты должна найти замену. Чем быстрее, тем лучше…»

Посему выходило, что времени у меня оставалось немного.

Внезапный звук шагов заставил вздрогнуть.

Я торопливо опустила рубашку вниз и крикнула:

– Эй, кто здесь? Шуша?

Вместо ответа дверь купальни отворилась, впуская незнакомого мне мужчину. Он был высок, молод и хорошо сложен. Не похож на тех грубых стражников, что меня вели, но тоже в форме и с ножнами на перевязи.

Безошибочно найдя меня взглядом, он заговорил, и голос его раздался эхом по сводам:

– Ты же кочевница? Я тут по приказу принца.

Даже в тусклом свете фонарей было понятно, что мужчина разглядывает меня и мое тело, так идеально видное под мокрой тканью.

Только этого не хватало!

Не имея другой возможности прикрыться перед незнакомцем, я бросилась к купальне и нырнула в воду.

Он усмехнулся и сделал несколько шагов вперед.

– Судя по тому, что описал принц, тебя били сапогами. А значит, его высочество либо преувеличил, либо ты железная, раз так бодро от меня улепетываешь.

– Вы кто такой? – я отплыла от «берега» подальше, хотя руки сводило от холода.

– Младший королевский лекарь, – мужчина повернулся нашивкой к свету факела, чтобы я разглядела получше. – Вылезай, я тебя осмотрю.

Я помотала головой.

Глупо, наверное. В такой ледяной воде я и минуты не продержусь, но вот так просто выйти перед молодым мужчиной почти в чем мать родила я тоже не могла.

Те лекари, к которым я иногда приводила Агве, всегда были старыми, и никакого стеснения перед ними не возникало.

А тут…

– Вылезай, простудишься! – Мужчина присел на корточки у края бортика и протянул мне руку так доверительно. – У тебя уже губы синие.

В его взгляде я не читала ненависти, даже у дородной Шуши злобы было больше.

– Отвернитесь, – буркнула я.

На что получила:

– И не подумаю. Не знаю, что ты там себе напридумывала, но в твоей худосочной тушке меня интересуют исключительно целостность ребер и отсутствие опасных зараз. Еще не хватало, чтобы в замке появились холера или сифилис.

Я скривилась, ощутив себя оскорбленной. За кого меня приняли? За уличную девку?

Но, не имея других вариантов, из воды все же вылезла.

Мужчина наблюдал за мной со стороны, равнодушно скрестив руки на груди.

– Ребра точно не сломаны, – вынес вердикт он, даже не коснувшись меня ни разу.

– Да сдались вам эти ребра, – огрызнулась я.

– Мне – нет. В целом я вообще предпочитаю ребра свиные, запеченные в собственном соку. Я, собственно, и собирался после дежурства отобедать, но раз принц сказал…

Похоже, в замке все скакали вокруг принца бодрыми горными козочками, не смея перечить.

– Раз ребра целы, то можете идти, – огрызнулась я, обнимая себя руками, чтобы хоть немного согреться.

Шуши с одеждой не было, и я начинала подозревать, что женщина не собирается возвращаться. Кочевниц она не любила, а если я тут замерзну, ей, может, только на руку будет. Нет меня – нет проклятий на замок.