Неосновной инстинкт

Неспокойный, разрывный детский плач доносился из-за стены и Дэн, скорее скинув ботинки, вбежал в гостиную, по которой ходила Херин, укачивая на руках дочку. Увидев вернувшегося супруга, она демонстративно повернулась спиной, продолжая ласково нашептывать что-то ребенку, убаюкивая его. Её женственный, бережный голос тёк мелодией материнского переживания, отгоняя напасти и любую хворь.

- Что такое? Болит что? – подлетел к ним Дэниэл, и начал кружить вокруг, но жена подставляла то одно плечо, то другое, не давая ему приблизиться к Бомми.

- Зубки опять режутся, - холодно сказала она.

- Может смочить соску в…

- Я уже всё сделала! – злее бросила Херин и подняла на мужчину взгляд. Тон стал другим. – Третий час ночи! Ты в курсе?

- Я в курсе, Рин, солнышко, котенок, киса…

- О чем ты думал тогда, что так задержался? – они встретились глазами. – Я даже не хочу спрашивать где!

- Я думал о вас, о тебе и дочке, - честно признал Дэниэл, но жена повела носом.

- Ну да, конечно. Думал бы – пришёл раньше. - Бомми постепенно стихала, причмокивая пустышкой и закрывая веки. Мама с папой препирались негромко, а наличие их обоих рядом уже благотворно влияло на крошечный организм.

- Рин, я заканчивал свои дела.

- Я так и знала, что стоит мне уступить, и всё начнется по новой! Ты опять примешься пропадать, не считаясь с нами.

- Я заканчивал свои дела, чтобы взять отпуск, - не выходя из себя, что его доводы не проходят, добавил Дэн. – Завтра я работаю последний день, и после этого беру перерыв. - Херин замолчала, внимательно в него всматриваясь.

- Ты не шутишь? – после паузы, с надеждой напряглось её лицо.

- Над тобой? Никогда. - Он хотел обнять её, но вспомнил, откуда пришёл, и передумал. Нечего грязь разносить.

- И… долгий будет перерыв? – успокаиваясь и вновь доверяясь мужу, Херин медленнее, уже умиротвореннее стала покачивать дочь, окончательно прекратившую ночной соло-концерт.

- На неделю. Но только потому, - не дал он вставиться супруге, продолжая, – чтобы к Новому году взять две недели отпуска, начиная с Рождества. Слетаем к моим брату и сестре, батю навестим, твоих родителей. Они же ещё не видели вживую внучку, только по фото.

- Ты же не любишь общаться с моей мамой.

- Это она не любит моё общество, а я не могу не любить тещу, подарившую миру такое сокровище, как ты. - Дэниэл не превозмог себя и всё-таки поцеловал Херин в щеку, ткнувшись лбом в её волосы, пахнущие абрикосами, как и её новый шампунь. Погладив её спину, он выпрямился.

- Просто в Сеуле у тебя своеобразная репутация, и она о ней наслышана.

- Ну вот потому и не будем им долго надоедать. Дней пять, и вернёмся праздновать Новый год с Химом и Шиллой. - Вызвав улыбку на любимых губах светлыми перспективами, он отправился в ванную и за пять минут ополоснулся, после чего, забывшись, вышел в одних боксерах, дефилируя в спальню, где Рин уже положила Бомми в кроватку. Обернувшись, она в неверном свете ночника всё равно зорким глазом приметила странные отметины-шрамы, ещё бордовые, хоть и затянувшиеся. Проследив за ходом её мыслей, Дэниэл опомнился, но было поздно, и подавать вида, что что-то не так, не стал. Молодая женщина плавно подошла к нему, оглядела ближе. Не скрывая показала, куда смотрит, подняла руку и провела по рубцу на плече пальцем.

- Твоя контора над тобой просто издевается, - беспокойно, с защемившим сердцем подумала она о том, каким образом появились эти следы неизвестно чего: драк, стычек, выстрелов? Она понятия не имела, кто и каким образом сотворил это, а скажет ли Дэн, если его спросить? – Может, адвокатом быть в наше время слишком опасно?

- Всё в порядке, - перехватил он её ладонь и притянул всю полностью к голому торсу, стиснув в объятиях. – Бывают сложные дела, но это даже интереснее. В любом случае, я побеждаю в большинстве.

- Не проигрывай, - поцеловала его в грудь Херин и зажмурила глаза, обвив руками и прижавшись со всей силы. Ресницы увлажнились росой страха неизвестности. – Никогда не проигрывай, пожалуйста.

- Разве я могу тебя ослушаться? – погладил он её по макушке, чувствуя ребрами сердцебиение в её груди, спрятанной тонким серебристым халатиком. Женщина посмотрела на колыбельку, потом опять на него, задрав голову, чтобы видеть лицо. Поцеловав мужчину в подбородок, она шагнула назад, потянув его за собой. Дэн взял её за локти и оставил стоять на месте. – Не сегодня, ладно? – Он с тоской посмотрел на широкое ложе, застеленное свежими простынями, но не мог найти в себе наглости и храбрости, чтобы после содеянного недавно броситься на его ангельски непорочную жену.

- Хочешь спать? Устал? – заботливо и без пререканий сдалась она.

- Нет, если честно, спать не тянет, - вздохнув, он взял её за руку и повёл в зал. Хотелось перебить чем-нибудь осадок и впечатления, забыть, отполировав поверх чем-нибудь отстраненным и приятным. – Давай какой-нибудь фильм посмотрим? Старый, добрый, про любовь.

- А ты выспишься?

- Мне завтра утром никуда не надо, к обеду опять поеду, - плюхнувшись на диван перед шестидесяти с лишним дюймовой плазмой на полстены, Дэниэл усадил рядом Рин, тут же уютно прильнувшую к его боку и свернувшуюся калачиком. Взяв пульт, он начал искать что-нибудь подходящее на многочисленных каналах, пока она гладила нежно его худощавое тело кончиками пальцев, положив свои колени на его ногу.

- Мы очень давно вот так не проводили время, - тихо, довольная, как кошка, протянула Херин.

- Да, - положил он руку на её плечо. – Это моя вина. Я исправлюсь, правда. - Остановившись на идущей уже «Вестсайдской истории», мюзикла середины прошлого века, поставленного по мотивам «Ромео и Джульетты», Дэниэл откинулся на спинку, наконец начиная ощущать себя человеком, а не убийцей, насильником, чудовищем, в какой-то степени не лучшим, чем те, с кем он боролся. Лишь бы не потерять себя, не съехать! Сколько лет он удачно играет и сражается не только с соперниками, но и с собой, чтобы продолжать понимать, где грань, где человечность, где нужность, а где уже беспредел, перебор, наклонная. И помогает ему вот эта бесшумно дышащая фигурка, опершаяся на него, вверяющая себя ему, беззащитная, направляющая его поступки. – Рин, как ты думаешь, мы хорошими родителями будем? – Она приподнялась, воззрившись на него. – Ну, я имею в виду, получится у нас из Бомми толковую девчонку вырастить? Чтоб вот прям как ты была, такая же.

- Не знаю, нужна ли нам вторая я, но уверена, что у нас всё получится. Почему ты сомневаешься?

- Так, просто… задумался о том мире, в котором живем. Кто её будет окружать? Какое влияние оказывать? Иногда представляю, как запру её подальше ото всех, чтоб никто не испортил, но это же бред. И полноценную жизнь дать хочется, и уследить, не упустить… Я всех её друзей буду проверять на благонадежность!

- Милый, не превращайся в Де Ниро из фильма про Факеров, - засмеялась приглушенно, но мелодично Херин.

- Обещай её не баловать!

- Да ты с ней сюсюкаешь больше моего! – ущипнула Дэна жена, поймав его с поличным. – Тебя наказывать за это?

- Хотя бы одергивай. - Поцеловав Рин, коротко и ласково, он вернулся к просмотру телевизора. Но никак не уходили прогнозы на будущее. – Можно ведь дать ребенку образование, но научить думать – как?

- Главное, чтобы она хорошим человеком стала, зачем девушке быть очень уж умной? – несмотря на то, что сама была далеко не глупой женщиной, с университетом за плечами и накопленным житейским опытом и мудростью, заступилась заранее за дочь Херин.

- Я не знаю ни одного достойного дурака, если честно, - провел ладонью по предплечью жены он, поднялся выше, запустил пальцы в её густые распущенные волосы. Как сладостно, как становится спокойно. – Невозможно быть хорошим без чего-то в мозгу. Глубина чувств прямо зависит от глубины интеллекта. Ты видела женщин в диких племенах где-нибудь на экваторе? Они же даже не пересчитывают свой выводок. Умер, не умер – не всплакнёт! Нет, иногда они соблюдают обряды и собираются бабским скопом и ноют, если кто умер, но страдают ли они так, как может страдать по-настоящему осознающий, что такое смерть и разлука человек? А в мусульманских странах? У них вообще редко горевать умеют. «Так решил Аллах», и всё! Какие нахрен чувства? Коран вместо учебников и любых знаний, и хватит. Конечно, и не все доктора наук способны к сопереживанию, любви до гроба и адекватному восприятию действительности. Но, Рин, чтобы творить добро правильно, нужно понимать, что правильно.

- Чтобы понять, как плохо другим, нужно пережить страдание самому, - серьёзнее произнесла Херин. Дэниэл сопоставил свои запросы и данность: потому его жена и такая, какая есть, что пережила страшное, трагедию юности, когда её чуть не сломали, жестоко изнасиловав. Да, страдания очищают человека, но если он хочет для дочери светлого разума и гуманности, то означает ли это, что и ей нужно позволить пострадать? Никогда в жизни он не допустит, чтобы Бомми хотя бы расстроилась, как можно? – Не знаю, право, возможно ли возделать людское сердце, - процитировала часть стихотворения древнего японского поэта женщина и перевела её мужу. – Мы не можем предугадать всё, совладать со всем. Кто-то пережил много проблем, и стал более чутким и зрячим, обращая слух к людям, а кто-то, пережив то же самое, решил, что ему хуже прочих, и стал думать лишь о себе. Это непредсказуемо, милый.

- Но если у нас будет сын, я из него выращу мужика! – сжав кулак, обозначая твердость и мощь этого решения, помотал им перед собой Дэн. Мягко засмеявшись, Рин приподнялась и поцеловала его.

- И стараться сильно не придётся. Осины не родят апельсины, - намекнув на логичную природную преемственность, подбодрила она супруга и опять улеглась, направив внимание к экрану. Тревоги были отогнаны, опасения временно упорхали в дальние края. Ничего не предвещает дурной генетики и характера (хотя его батя, дедушка Бомми, конечно, та ещё падла). Но разве любовь и внимание не лечат от всего? Они с Рин были тому хорошим примером.