В измерении кольца

Я перевел.

- Всё точно. Мне писано, - сказал гетман, - а ну-ка, налейте пану чару медовухи, пусть посидит с нами, зальет тоску нашу.

Я выпил, поел курятины. Спросил сидевшего рядом казака:

- Пан, а где это я? И какое ныне число?

Казак посмотрел на меня осоловелыми глазами, но довольно твердо ответил:

- Мы сейчас в местечке Паволочь и сегодня с утра было число 17 седьмого месяца года 1651 от Христова Рождества. А это пан гетман Хмельницкий празднует свое вызволение из татарского полона. Выкупили мы пана гетмана. Ох, и отольются татарам эти денежки, пан.

Да, стрельнуло меня в сторону. Из Москвы в Москву должен был попасть, а попал на Украину за тысячи верст. Что-то с кольцом происходит. Как будто мне приходится огибать какую-то преграду или препятствие и меня отбрасывает в сторону. Интересно, знал ли мой дядя историю происхождения кольца. Может, это истинный владелец кольца пытается связаться со мной, и мы одновременно перемещаемся, отталкиваясь друг от друга в полете по времени?

А в это время раздался раздраженный голос Хмельницкого:

- Да что мне Москва? Я к Москве со всем сердцем, а что я от нее получил? Одни обещания, которые как насмешку и расценивать нельзя. Берете меня под свою руку или нет? Да? Да. Нет? Нет. Если они будут так ко мне относиться, то соберу войско и пойду разорю эту Московию, как я это делал с Польшей. А, ну, отойди все от меня - порублю!

Совершенно не странно было слышать это от гетмана, находившегося на польской службе. Ладно, завтра постараюсь узнать, что всё-таки происходит. Не вдавался я в историю украинско-русских отношений, да придется вдаваться.

Я волей случая оказался за столом украинской старшины. Попросил сидевшего рядом старшину, чтоб приказал принести мой мешок с вещами и определить меня куда-то на постой.

Казак крикнул:

- Пан сотник!

Явился старший группы, схватившей меня.

- Пан сотник, определи-ка пана с собой рядом на постой, да посмотри, чтобы хлопцы его вещи не попотрошили.

- Слухаю, пане полковнику. Пойдемте со мной, пан.

Глава 19

По дороге сотник сказал:

- Я прошу вас обращаться ко мне просто пан сотенный, чтобы не порушить авторитета моего перед казаками. Так-то меня Ондрием кличут по прозвищу Кулик, но мы на службе находимся, да и после службы я над своими людьми начальник. А я вас буду кликать пан писарь, поскольку вы человек грамотный и в заморских языках разумеете. Боюсь я, как бы пан генеральный писарь ревностью к вам не взыграл, так перед очами пана гетмана не мельтешите, пока он вас к себе не призовет, а у меня вы будете под защитой. Хоть и удивляюсь я, как вы Василька с ног сбили, как будто нехотя, а верзила кулем на пол упал.

- А что бы вы сделали, пан сотник, если бы вас ударили как меня по шее? - спросил я.

- Ух, я бы так дал сдачи, - и сотник засмеялся и сказал, - вот мы и пришли. Я здесь появляюсь не часто, это дом моих родичей, но они все на войне сгинули, а хозяйкой здесь вдова моего брата, Дарья. Не забижай ее. Да, вот еще, табакокуров не любит пуще крымчаков. Так что в доме не кури. Скажи на милость, что это за странное оружие нашли в твоем мешке?

- Да это и не оружие вовсе, хотя может стать и оружием. В немецкой земле сделано, там знатные мастера по железу. Вот смотри. Прикручиваю эту пластинку и получилась лопата. Как говорят немцы - шанцевый инструмент. Сносу нет. Хоть огород копай, хоть яму какую. Вот это топорик, тоже прикручивается. А это пила. Хочу сделать вам подарок в знак нашей дружбы. Пусть это будет у вас, в ратном деле пригодится.

- Дякую, пане, знатный подарок. Вы мешок свой посмотрите, не пропало ли чего, - предложил сотник.

Посмотрел я в мешок, крупа пропала, соль, котелок и ложка, да и Бог с ними, зато остальное всё на месте, особенно чернила и ручка.

- Всё цело, пан сотник, казаки люди честные, - сообщил я своему провожатому.

Я достал из пачки сигарету, прикурил от зажигалки и предложил сигарету сотнику.

- Та, ни, спасибо, я люльку покурю, - сказал он, но сигарету взял, прикурил от зажигалки и, глядя на меня, глубоко затянулся. - Знатное кресало иноземцы делают, у нас пока искру вышибешь на трут, да пока раздуешь его, и курить расхочется. А тютюн слабоват по сравнению с турецким, но горло не дерет и курится приятно. У нас такой тютюн не курят, а люльку я вам спроворю вишневую, всем люлькам люлька будет. Ну что, пойдемте до хаты.

Войдя в хату, я перекрестился на красный угол и тут почувствовал на груди холодок от ключика почтового ящике. О кресте я как-то не подумал.

- Пане сотник, крестик куда-то с шеи делся, - трагическим голосом произнес я.

- Не волнуйтесь пан, завтра сходим в церкву, там подберете себе освященный, - успокоил меня хозяин.

Хозяйка, молодушка лет тридцати, стояла и прыскала в кулак, глядя на мое одеяние.

- Вот, Дарья, - сказал сотник золовке, - привел жильца нового, знакомец самого пана гетмана, писарь. Жить пока здесь будет. Собери нам чего-нибудь повечерять.

Поужинали овощами с хлебом. Еще раз покурили на крыльце, и пошли спать. Спать нам постелили на полатях, а хозяйка спала на деревянной лежанке в горнице.

Проснулся я часов в восемь утра. В доме никого не было. На столе стоял керамический бокал, а если точнее, то глиняный стакан с молоком, накрытый куском хлеба.

Я ополоснул лицо в рукомойнике в уголке, вытерся обыкновенным рушником и съел хлеб, запивая его молоком.

Спокойно переоделся в приготовленную заранее одежду, сапоги и сверху надел рясу, подпоясав ее витым шнурком. Судя по рисункам, писаря и бурсаки носили на поясах медные чернильницы. А у меня такой нет. Ничего, разживусь, зато чернила есть. Часы с руки снял и положил в карман брюк. Часы нужны, пока не научился на глазок или по солнцу время определять.