Страница 2 из 179
У банка не так давно отняли лицензию. Его филиалы закрылись, а те большие отделения, что занимали целые здания, лишь пару недель, как утратили ауру людных помещений, став пригодными для пограничников. Не все успели выучить их адреса, но польза была в том, что одно такое закрытое отделение располагалось недалеко от центра. Как раз мой вариант.
Я добежала, поднялась по ступеням и дернула ручку двери.
— Ай!
Зубы клацнули у самой ноги. Реакция тела спасла быстрее, чем мысль, - и я оказалась на вершине поленницы. Дворовая собака на цепи кидалась вперед, на меня, охраняя дом и свою территорию. Этого я не ожидала.
— Хозяин!
Должна была сказать нужную фразу, но не увидела ни одного человека. Что за вызов? Что стряслось?
— Кто-нибудь!
Откуда выбросило? Почему не сразу на порог дома, а к крыльцу? Распахнутая настежь дверца сарая дала ответ, - оттуда. Теперь я в ловушке, потому что со всех сторон стены построек и высокий забор, а внизу клыки. И почему никто не откликается? Неужели я опоздала, грань оказалась слишком страшной и человек перешагнул ее?
— Соседи!
Но частный сектор был тих. Адрес совсем окраинный, здесь на самом деле жило очень мало народу, - больше территория для самых неблагополучных, кому больше негде было жить, кроме как в развалюхах под снос. Этот домик выглядел крепче развалюхи, - чуть ухоженней, чуть чище и не так захламлен старьем двор. Таже поленница высокая, сложена плотно и накрыта от дождя.
— Тише, Бобик! — Из двери сарайчика вышел мужчина. — Тузик? Шарик?
Агрессия моментально исчезла. Пес развернулся к нему, замер на миг, а потом рванулся вперед. Но как к хозяину, словно всю жизнь его и ждал. И заскулил жалобно, с привыванием. А на хозяина тот никак не походил – слишком холеный, дорого одетый. На возраст – ближе к сорока, сорока-пяти.
Мужчина протянул к собаке руку, погладив ту между ушами, успокоив и еще что-то прошептав. А потом посмотрел на меня.
— Давно прилетела?
— Минут пять.
— Цапнул?
— Нет.
— Не злись на Бобика, его для охраны растили… — Он огляделся, и увидел больше меня, потому что нахмурился и сказал: — Живодеры.
Растили для охраны, а кидается не на всех – к незнакомцу животное так и липло, жалось ближе к ногам натягивая цепь, а потом и вовсе упало на спину, демонстрируя грязное незащищенное пузо.
— А, девочка… Будешь Динь-Динь. Сколько же ты не ела, бедняга?
Незнакомец присел рядом, поискал застежку ошейника, ругнулся в полголоса и бросил мне:
— Слезай. Тебя как зовут?
— Ирис.
— Я Август. Посмотри, хозяин ее даже не спускали с цепи – аж шерсть на шее вытерлась, как запрягли в это ярмо, так и жила. Ни застежки, ни карабина. Скелетина дворовая.
«Скелетина» уже села на хвост, подставила голову под руки, которые гладили ее лоб, и тихонечко подвывала, жалуясь на свою пленную жизнь. А этот Август как не видел, что собака грязная, а то и блохастая, трепал ласково уши и холку, словно пришел в гости к друзьям и балует домашнего питомца. Я спрыгнула, огляделась – до воды был доступ – большой проржавленный таз врыт у забора, а миска рядом давно пустая.
— От голода бы умерла. Старая уже, видишь, что с зубами? — Динь-Динь послушно дала залезть себе в пасть. — У тебя с собой что съедобное есть?
— Нет. Я на сигнал пришла. Нужно в дом скорее…
Август поднялся, прошел к крыльцу и дернул ручку двери. Она не открылась. Тогда он мельком оглядел замок, хмыкнул, и рванул на себя с такой силой, что хрустнуло, звякнуло, и посыпалось щепой на ботинки.
Кто он такой? Я среди пограничников никогда его не видела. Да и возраст – такие уже отходили от дел, становились старостами или занимались волонтерскими движениями, координируя молодых. Зашла за ним в дом, и тут же почувствовала, что жильцов нет. Никого. И не первый день, — прилично выветрились следы присутствия.
— Как это?
Мужчина нашел на кухне консервы, прихватил ложку и нож.
— Выложи ей немного в миску, а я ошейником займусь.
У Августа была родинка на щеке. Не выпуклая, а пятном, с монетку размером. Первое за что цеплялось внимание, при взгляде на его лицо. А если посмотреть второй раз, то уже замечались впалые щеки с глубокими продольными морщинами, крупный нос, темно-серые глаза-буравчики. Волосы темно-русые, жесткие, стильно подстриженные, с двумя линиями от висков – отличались по тону из-за примешавшейся седины.
— Давно в пограничниках, Ирис?
— С пятнадцати лет. Но к людям не всегда ходила, разным занималась.
— Это хорошо. Лет десять опыта? — Он на глаз прикинул мой возраст и угадал в точности. — Тебе сейчас… двадцать пять?
— Да. Но с людьми…
— Не важно.
Август оглядел меня еще раз, очень внимательно. Будто присматривался уже не к внешности, а к чему-то внутреннему. Или прислушивался к себе.