Страница 42 из 57
Небо окрасилось во все оттенки перламутра, встречая дневное светило и новый день. Ветерок всколыхнул листву и траву, разрушая гнетущую тишину на пустынной аллее. Два рыцаря застыли как изваяния, подняв свои мечи вверх и ожидая чего-то. Оливия с замиранием сердца смотрела на прямую спину своего начальника, и сердце замирало от одной только мысли, что она вновь может его потерять.
Бой явно был не равным, поскольку Самаэль еще не до конца оправился после всех испытаний, что выпали на его долю, но Мефистофель зашел слишком далеко, чтобы оставить все это без внимания. Холодные, потемневшие от переполнявших их эмоций, глаза неотрывно смотрели на противника, а руки в когтистых перчатках мертвой хваткой сжимали рукоять меча. С ним он прошел множество войн, каждый раз защищая честь своего рода и своего господина.
Казалось, прошло несколько часов, хотя на самом деле не более двух минут, когда демон и ангел вступили в смертельную схватку.
Клинки с громким звоном столкнулись, высекая искры. Земля, мокрая от росы, заставляла ноги скользить, и Бастиан чуть отъехал назад под напором Мефисто. Лезвия соскользнули, и обоим дуэлянтам пришлось разойтись, чтобы в следующий момент красный рыцарь занес один из своих мечей для удара справа, а вторым хотел пырнуть ангела в бок. Круговым маневром, отразив оба выпада, Хоффман атаковал сам, обрушивая мощный удар на врага.
Их "танец" длился несколько часов, лязг доспехов и скрежет стали резал уши, вызывая толпы мурашек по всему телу. Не щадя друг друга, темные бились как львы, рыча сквозь забрала, а Мефистос еще и что-то кричал на латыни, чем вызывал еще больше агрессии со стороны Самаэля. Дым, клубившийся вокруг лат, становился гуще и плотнее, заменяя щиты. Стоило оружию погрузиться в него, как тонкие щупальца начинали обвивать его, норовя вырвать из рук противника.
Оливия обхватила плечи руками, сжимая пальцы до белизны, и напряженно следила за боем, боясь дышать. Сердце замерло в груди, а легкие жгло от недостатка кислорода: нервы вот-вот готовы были лопнуть, как перетянутая струна, так сильно ощущалось повисшее в воздухе напряжение. Позади Джонсон, в не меньшем ступоре стояли Севастьян и Вальтер.
От дерущихся шел пар, а земля, испаханная вдоль и поперек сапогами, походила на перекопанное поле. Небо, еще несколько минут назад блиставшее ясностью, заволокло серыми тучами, и раскаты грома сотрясали землю, будто вторя звону мечей. Всполохи молнии пронзали рваные облака, подобно заколдованным стрелам, ищущим живую мишень, но так и не находившим ее.
Резкий выпад и один из клинков Мефистофеля улетел в густые заросли шиповника, оставив обладателя с одним ятаганом в руке. Демон гневно ощерился, проявляя вторую сущность: глаза налились кровью, а едва заметные клыки удлинились, выглядывая из-под верней губы. Серые очи Самаэля вспыхнули синим огнем, прожигая ненавистного врага сквозь решетчатое забрало шлема, и этот же огонь горел в его сердце. Биться до последней капли крови, до последнего вздоха, не ведая страха и сомнений, пока есть, ради кого сражаться, и есть, за кого умирать.
Снова выпад, и Бастиан уходит в сторону, разворачиваясь на 360 градусов, чтобы вражеский меч не достиг своей цели. Оба рыцаря уже изрядно вымотались и устали, но заканчивать поединок никто не спешил: девиз гласил - до смерти и не щадя противника, а это означало, что пока один из них жив, битва будет идти.
Мефисто же наоборот уже сто раз пожалел, что решился на все это. Он явно уступал Смерти по силе, а взять хитростью такого противника можно было даже не пытаться. И в провале такого идеального плана была виновата какая-то простая смертная! Паршивая девчонка, нагло влезшая не в свое дело. Как бы ему хотелось отомстить ей за все те провалы, что он был вынужден пережить, и особенно за то, что ей удалось снять оковы с Самаэля.
Углубившись в самокопание, демон пропустил удар и потерял второй клинок. Подсечка довершила свое дело, и Мефисто оказался на земле, придавленный чужой ногой к рыхлой земле, а острие двуручника уперлось в подбородок.
- Твое последнее слово?
- Разве есть смысл что-то говорить, я лучше сделаю. - И прежде чем ангел успел среагировать, контрактник резко выбросил руку вперед, и черный сгусток дыма преобразовался в кинжал, прошивший черные доспех в области груди.
Боль оказалась нестерпимой, но все же Бастиан нашел в себе силы налечь на рукоять, чтобы лезвие поразило соперника в горло. Поединок был окончен, и Олив рванула с места, подлетая к блондину, уже успевшему осесть на землю, и наспех скинула с его головы шлем. Светлые волосы разметались по лицу, а на губах заалела кровь. Серые глаза забегали в поисках лица девушки, и когда нашли их, в них отразилась целая гамма эмоций.
Рука сама потянулась к ее щеке, чтобы смахнуть непрошеные слезы. Как раньше они его раздражали, ведь он не знал, что с ними делать, но сейчас соленые капельки на белой коже вызывали печаль. Ему не хотелось причинять ей боль, но испуга в ее глазах он не видит, только решительность и желание одержать верх. Не ведая, что творит, брюнетка обхватывает тонкой рукой эфес кинжала и что есть сил тянет на себя, пачкая руки в его крови.
Металл жжет кожу, ведь он предназначен для темных существ, но ее это нисколько не волнует, и она продолжает свое дело. Боль стихает, и Самаэль чувствует, как организм начинает регенерацию. Кровь замедляет свой бег, а рана затягивается прямо на глазах. Его перестает штормить, и впервые за долгое время он наконец-то полностью ощущает себя живым.
Хоффман поднимается на ноги, не забывая помочь Оливии, и они отходят на пару шагов назад. Тело поверженного Мефистофеля вспыхивает огнем, и в скором времени от него не остается ничего, кроме пепла и черной сажи. Его дух вновь заперт в преисподней, и уже никогда ее не покинет.