Страница 17 из 32
Ленин быстро пробежал ее глазами, потом прочитал вслух.
- Заметьте, товарищи: "Нет никаких гарантий, что не будет сделано попытки к захвату Временного правительства". Какой забавный оборот речи!.. Что верно, то верно: никаких гарантий нет...
...Штурм Зимнего был назначен на вечер. В последний раз Крыленко решил объехать район, где два-три часа спустя должны были развернуться бои, проверить расположение частей, увидеть не на карте, а наяву позиции армии, которая готовится к решающей атаке.
Обычно шумный и многолюдный в эти часы, город казался вымершим. На улицах не было ни души. Машина, в которой ехал Крыленко, одиноко чернела на пустынной глади широких набережных и проспектов.
Вот Литейный мост... Зимняя канавка... Мойка... Екатерининский канал... Конюшенный... Невский - до Адмиралтейства и Морского экипажа. Боевые части революционных войск вместе с красногвардейцами несли вахту на закрепленных за ними позициях, ожидая боевого сигнала. На Неве замерли военные корабли. Время от времени, разрезая тишину, по булыжникам Невского громыхали броневики да подтягивались к Зимнему трехдюймовки.
Наступила уже полная темнота, только Зимний дворец ослепительно сверкал огнями. Крыленко остановил машину на Миллионной улице - царский дворец выходил туда боковым фасадом. Неподалеку тихо разговаривали несколько человек. Крыленко узнал голос Чудновского, одного из руководителей штурма. Он окликнул его:
- Григорий, это ты?
- Крыленко?!
Мимо, тяжело стуча сапогами, пробежали трое солдат. Донеслись обрывки слов: "...ранили", "заявил, что будет стрелять..."
- Вот, прочитай, - сказал Чудновский и чиркнул спичкой. Стоявшие рядом красногвардейцы заслонили пламя от ветра. - Ультиматум... А вдруг обойдется без крови...
- "...Временное правительство объявляется низложенным, - читал Крыленко. - Вся власть переходит в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Зимний дворец окружен революционными войсками. Орудия Петропавловской крепости и судов...
наведены на Зимний дворец... Именем Военно-революционного комитета предлагаем членам Временного правительства и вверенным ему войскам капитулировать...
Для ответа вам предоставляется двадцать минут..."
- Ультиматум послан? - спросил Крыленко.
- Нет еще... Подождем до без десяти минут семь...
- Кто передаст?
- Я сам, - ответил Чудновский.
Они обнялись. Крыленко пошел в направлении Главного штаба. Оттуда были хорошо видны поленницы дров вдоль Зимнего дворца - за ними прятались юнкера.
...Он был уже близко от Смольного, когда за спиной глухо раздались орудийные выстрелы.
Значит, ультиматум отклонен.
Начался штурм...
В актовом зале Смольного близился час открытия Второго съезда Советов.
Горели огромные белые люстры. На скамьях и стульях, в проходах, на подоконниках, на краю сцены - всюду сидели люди, представители рабочих и солдат многомиллионной России. В спертом воздухе висел синий табачный дым. То в одном, то в другом конце зала вспыхивали революционные песни...
А этажом выше ни на минуту не прекращал своей работы Военно-революционный комитет, державший з руках все нити восстания.
Посреди ночи в Смольный прибыл связист-самокатчик. Его встретил Подвойский.
- Слушаю, товарищ... - Волнение сжало горло.
- Зимний взят. Временное правительство арестовано.
Подвойский бросился в соседнюю комнату. Склонившись над столом, Ленин что-то торопливо писал. Это был проект Декрета о земле.
- Все кончено, Владимир Ильич! - крикнул Подвойский.
- Что вы сказали, товарищ Подвойский? - спросил Ленин, продолжая писать.
- Все кончено... Зимний взят...
Ленин поднял голову, встал. Минуту-две он молчал.
- Все кончено, говорите вы? Все только начинается!..
На фронт полетели телеграммы с известием о победе восстания.
Съезд ждал ответа фронтовиков. Поддержат или взбунтуются? Перейдут на сторону революции или двинут против нее войска?
Ночь была уже на исходе, когда в дверях огромного, как завод, гудящего зала появился человек в черной кожаной куртке. Продираясь сквозь толпу заполнивших проход делегатов, он стремительно направлялся к трибуне, зажав в кулаке листок.
"Крыленко! Крыленко!" - пронеслось по рядам.
- Слово для экстренного сообщения имеет товарищ Крыленко.
- Телеграмма! - Его мощный голос прогремел над притихшим залом. Товарищи, пришла телеграмма с Северного фронта.
Это был фронт самый близкий к Петрограду, от его решения во многом зависела судьба революции.
- Двенадцатая армия приветствует съезд Советов и сообщает о создании Военно-революционного комитета, который взял на себя командование фронтом!..
Делегаты повскакали со своих мест. Крыленко стоял на трибуне, прижимая телеграмму к груди, и чувствовал, что не в силах сдержать слез.
Было пять часов семнадцать минут утра...
К трибуне подошел Луначарский и прочитал воззвание к народу, которое только что написал Ленин:
"Съезд берет власть в свои руки.
Да здравствует революция!"
Стены были готовы обрушиться от оваций. Делегаты запели "Интернационал".
"Стояла тяжелая холодная ночь. Только слабый и бледный, как неземной, свет робко крался по молчаливым улицам, заставляя тускнеть сторожевые огни.
Тень грозного рассвета вставала над Россией", - прислонившись к колонне и вытирая слезы рукавом, записывал в блокнот очевидец и летописец Октябрьской революции, американский писатель Джон Рид.
В СЕТИ ЗАГОВОРОВ
Жизнь в Смольном не прекращалась ни на секунду.
По выбеленным сводчатым коридорам сновали вооруженные рабочие в походном снаряжении, с пулеметными лентами, опоясавшими спину и грудь.
В комнате № 17, где помещался Военно-революционный комитет, Крыленко, взбадривая себя крепким, почти черным чаем, весь день принимал донесения связных о положении в городе и на фронте.
Глубокой ночью Крыленко направился в Актовый зал, где съезд Советов так же бурно, как накануне, проводил свое второе заседание.
- Зря опаздываешь, товарищ! - прямо в ухо Крыленко прохрипел бородач в шинели, пропахшей махоркой и потом. Глаза его горели. Чувствовалось, что ему не терпится немедленно поделиться своей радостью. - Слыхал, какие декреты мы тут сейчас приняли?
Эх ты!.. О земле... О мире... Мир будет, батя, понял?
Вот так...
Вдруг наступила тишина. С трибуны донеслось:
- Образовать для управления страной правительство, именуемое Советом Народных Комиссаров...
Председатель Совета - Владимир Ульянов-Ленин... Народные комиссары по делам военным и морским Владимир Антонов-Овсеенко, Николай Крыленко и Павел Дыбенко...
Крыленко нахмурил лоб, пытаясь осознать то, что услышал. Как-то не сразу дошло, что было названо его имя. Зал неистово аплодировал, а он стоял неподвижно - с улыбкой, застывшей на лице.
Бородач ткнул его в бок.
- А ты чего не хлопаешь, товарищ? Дыбенко-тослыхал? Матрос с Балтики член правительства!
А Крыленко - прапорщик... Наш брат...
Комиссар Петропавловской крепости Георгий Благонравов, позвякивая ключами, вел Крыленко по нескончаемым каменным коридорам Трубецкого бастиона.
Покрытые пылью редкие лампочки только подчеркивали темноту. С потолка по стенам стекали тоненькие ручейки. Но камера, которую открыл Благонравов, оказалась просторной и теплой. На аккуратно застланной койке, чуть сгорбившись, сидел худой человек с густой копной седых волос и читал книгу. Это был военный министр низложенного Временного правительства генерал Верховский.
- Здравствуйте, генерал, - сказал Крыленко, присаживаясь на ввинченную в пол табуретку. - С вами разговаривает народный комиссар по военным делам Крыленко.
Верховский не выразил ни малейшего удивления.
- Добро пожаловать, прапорщик, чем могу служить? У вас усталый вид. С тех пор, как я вас видел летом на съезде Советов, вы сильно изменились.