Ключ

Значит, существует всё же какая-то иная основа героизма, а не просто указанные его исследователями чисто внешние черты личностей героев.

Если вернуться к антигероям, то эти персоны, столь же бесстрашные, бескорыстные, волевые, обаятельные, стойкие, доблестные, стремящиеся преодолевать любые трудности и опасности без тени сомнения, как и герои-альтруисты, играют своей жизнью не ради общественного блага, а преследуют собственные цели, которые редко совпадают с интересами общества, но зато возвышают их в собственных глазах, и, как они полагают, в глазах окружающих, бравируя своим интеллектом, харизмой и обаянием, хотя они относятся к обычным людям с презрением, считая их лишь орудиями для реализации своих грандиозных замыслов.

Они используют любые средства для достижения поставленных целей, основной из которых является не просто власть и совсем не материальная польза, а достижение величия, которое обеспечит их вхождение в историю в качестве деятелей, переменивших мир. К этой цели они стремятся, не обращая внимание на потери. В этом герои-эгоцентристы вполне сходятся с героями идеи, которые также не считаются с числом жертв, но только в борьбе за народное счастье, а не за собственное величие.

Тем не менее, им удается завоевать значительную поддержку народных масс благодаря четко и заманчиво сформулированным лозунгам и обещаниям о грядущих значительных переменах к лучшему.

Каждый из этих эгоцентричных героев презирает толпу и считает себя выше нее не только благодаря своему незаурядному интеллекту, определенным талантам, но и готовностью пожертвовать собственной жизнью для достижения искомого величия и расширения собственного влияния на народы до безграничных пределов, на чем они в итоге не просто спотыкаются. а приходят к полному провалу (Чезаре Борджиа, Лев Троцкий).

Признав себя уникумом, готовым к великим свершениям, эти антигерои, используют ресурсы общества не для улучшения благосостояния народа, а лишь для достижения поставленных целей и подтверждения своей исключительности, но его мечтания всегда заканчиваются крахом, если даже вначале дела героя идут неплохо. Крушение надежд героя-эгоцентриста происходит тогда, когда его последователи раскрывают обман, и он лишается не только сочувствия тех или иных слоев населения, но и поддержки соратников, так же осознавших иллюзорность поставленных героем целей.

Эти герои с претензией на роль сверхчеловека верят в свою исключительность, отвергают сложившуюся мораль и систему ценностей, и тем самым представляют серьезную опасность для любого сообщества в силу своей харизмы. мощи, беспощадности, бесстрашия и безответственности. Они создают собственные нормы и правила, являющиеся типичным плодом волюнтаризма, и способны в поисках собственного «грааля» увлечь за собой в пропасть немало соплеменников (русский нигилист и революционер Сергей Нечаев и русский социалист-революционер Борис Савинков).

Если есть герои, то в любом случае имеются и ложные подобия им.

Эти обманчивые герои могут быть смелыми, зовущими на борьбу с несправедливостью, обладать незаурядным умом, многими талантами, великолепными организаторскими способностями, коммуникабельностью, энергией, доблестью. Но в основе всего этого лежит отнюдь не жертвенность и бескорыстие, а стремление к приятной и комфортной жизни, желание славы, богатства и власти, в том числе и для того, чтобы относиться к не достигшим этих «благ» с презрением, выделяя себя в некую элиту знаменитостей.

Как правило, такие лжегерои являются плодом властных элит всех государств, которые наделяют их немыслимыми достоинствами, ставят им памятники и приводят в пример в исторических хрониках (Цезарь, Наполеон, Черчилль и многие другие полководцы, императоры, президенты, министры).

Во властной элите общества любого государства преобладают отнюдь не высшее сознание, характеризующееся высоким уровнем осознания себя как самоценной личности с чувством собственного достоинства.

Низкий уровень самосознания этой элиты, допускающий негативные особенности, указанные выше, приводит к господству в ней природного (животного) сознания, для которого главными свойствами являются неудовлетворенность занимаемым местом в сообществе и чувство самосохранения, обеспечивающие стремление членов властной элиты в любом случае не утерять потребление ощущений, желательно наиболее приятных, за счет всех остальных, на которых представителям элиты наплевать, но всё же они понимают, что лишившись или уничтожив этот жалкий, по их мнению, народец, они лишатся основы собственного существования, и вынуждены, скрипя сердце, как-то с ним взаимодействовать.

Таково, судя по отмеченным целям и особенностям проявления сознания, распределение героев на две основные группы, не забывая, конечно, и ситуативных героев, массово проявляющих себя при различного рода катастрофах и происшествиях, спасая с риском для жизни кого-то или чего-то.

Однако, большей частью, истинные герои не интересуют власть имущих. Они всегда прославляли защитников своей касты угнетателей, хищников и паразитов, которые к тому же устраивали геноцид покоренных или покоряемых народов, а иногда и собственных граждан (Цезарь, Тамерлан, Наполеон, Черчилль).

1. Попытки определения природы героизма мыслителями разных эпох.

Проблема природы героизма в силу важности, как предполагается, этого явления для развития общества привлекла целый ряд известных мыслителей к ее разрешению.

Итальянский просветитель, поэт, ученый и философ Джордано Бруно первым попытался детально проанализировать проблему героизма в отдельной фундаментальной работе «О героическом энтузиазме» еще в эпоху Возрождения.

Он вполне адекватно выявил основные особенности героя по сравнению с остальными индивидами.

Бруно отметил жертвенность героя в ходе преодоления препятствий и перенесении страданий, отсутствие боязни смерти и боли: «… героически действуют так, что уже не воспринимаешь боязни смерти и не переживаешь боли тела… … погашают все страдания, которые могли бы произойти от какого-либо сомнения, горя и печали» [1. Часть вторая. Диалог первый].

Мало того, герой способен обращать врагов в друзей своим высоким порывом, смелостью, стремлением действовать во благо народа и своим бескорыстием, а беды превращать в победы: «… для людей героического духа всё обращается во благо, и они умеют использовать плен как плод большой свободы. А поражение превратить иной раз в высокую победу» [там же. Часть вторая. Диалог первый].

Герой, по мнению Бруно, не может тратить время на всякие пустяки в силу своего предназначения, которое он прекрасно понимает: «Очень важно, конечно, что время, которого может не хватить нам на необходимое дело, как бы внимательно мы это время ни берегли, большей часть затрачивается на вещи поверхностные, то есть низкие и постыдные» [1. Часть вторая. Диалог второй].

Герой также не подчиняет себя воле рока или только страстям, а стремится к прекрасному, опираясь на силу разума: «… не воспарение под властью недостойного рока в тенетах звериных страстей, но разумный порыв, идущий вслед за умственным восприятием хорошего и красивого и знающий, к чему следовало бы приспособляться в наслаждении…» [1. Часть вторая. Диалог третий]. Он не стремится к панибратству с толпой, поскольку понимает ее пороки и невежество: «Так как мысль устремляется к божественному сиянию, то она избегает общения с толпой, отходит от общепринятых мнений; она, говорю я, не только и не столько отдаляется от массы людей, сколько от общности их усилий, мнений и высказываний. Ведь опасность перенять пороки и невежество тем больше, чем больше народу, с которым вступаешь в общение…» [1. Часть вторая. Диалог первый].

Герой неизменно находится в поисках истины, не отступая от обретенных идеалов, пренебрегая усталостью и кажущейся недостижимостью поставленных целей: «… мысль, которая стремится к высокому, прежде всего покидает заботу о толпе, принимая во внимание, что светоч пренебрегает усталостью и обретается лишь там, где есть истинное понимание, а не там, где имеется любое понимание, истинное же понимание то, которое является у немногих, главных и первых, и само является первым, главным и единственным» [1. Часть вторая. Диалог первый]. «… если кто ищет истинное, тот должен подняться выше мыслей о телесных вещах» [1. Часть вторая. Диалог второй].