Страница 6 из 15
Герцог молча кивнул. Ивор смотрел в его жесткие серые глаза, и внезапно комната завертелась перед его глазами… Внезапно парня вырвало на пол – он едва успел отвернуться, чтобы не заблевать сапоги важной особы. Все тело Ивора содрогалось при одной только мысли о том, что приказывал совершить ему герцог Волчьих гор.
– Я… я не смогу… – выдавил он из себя и упрямо уставился в пол.
Герцог криво усмехнулся, на несколько мгновений замер, а потом небрежно ответил:
– Сможешь, мой мальчик, еще как сможешь… – в тон Иктона прорвались плохо скрываемые яростные нотки. – Через пять минут ты будешь умолять меня, чтобы я позволил тебе сделать это!
Совершенно сбитый с толку, Ивор поднял на герцога глаза, полные слез, а тот непринужденно продолжил:
– Ты ведь пару лет назад женился на прекрасной девушке? И, как я слышал, у вас с ней родилась пара прелестных близнецов-девчонок? Сколько им сейчас?
– Г-год, – холодея, прошептал подмастерье.
– Так вот, – безапелляционным тоном продолжил высокопоставленный гость, – если тебе дороги их жизни, ты ежедневно будешь потчевать короля содержимым этой шкатулки. Правитель тебе полностью доверяет. Яд изготовлен в таком месте и по такому рецепту, что никто из лекарей не сможет распознать его. Ты останешься вне подозрений и сможешь спокойно вернуться к своей счастливой семье. Если же ты откажешься повиноваться… твою жену и детей ждут самые страшные мучения. Подумай о них…
Иктон угрожающе навис над скорчившимся от рыданий молодым человеком:
– Итак, я жду твоего ответа!
– Д-да-а-а! – простонал Ивор, чувствуя себя попавшим в капкан животным.
– Вот и прекрасно! – довольно потер ладони герцог. – В течение этого месяца я запрещаю тебе покидать королевский дворец. И самое главное – ни одна душа не должна узнать о нашем договоре. Если вздумаешь проболтаться кому-либо… я обвиню тебя и твою семью в измене, и все вы погибнете на костре! Ты все запомнил?! Обещаю: если ты все исполнишь, то будешь щедро вознагражден! И знай, – Иктон выдержал эффектную паузу, – отныне каждый твой шаг… Каждое слово, слетевшее с твоих уст… Не побоюсь этой метафоры – даже каждая мысль! Все будет под моим тотальным контролем! Береги себя и свою семью…
Не в силах произнести и слова, Ивор безучастно кивнул. Герцог вложил в его ладони шкатулку с ужасающим содержимым и вышел за дверь…
В течение этого страшного месяца, видя, как великого короля покидают силы, Ивор терзался невыносимыми угрызениями совести. Не раз он порывался рассказать Эктору и Диамону о замыслах коварного герцога, но в последний момент мысль о супруге и девочках останавливала его. Поначалу он послушно исполнял строгий наказ злодея – не покидать стен дворца, но вскоре мысль о том, все ли в порядке в его доме, стала невыносимой. Богатая и безжалостная фантазия рисовала ему ужасные образы того, что за это время могло произойти с его близкими. Это стало навязчивой идеей, манией…
Однажды ночью, когда уже находящийся при смерти король забылся тяжелым сном, а верный ему Диамон дежурил у его постели, Ивор умудрился обойти посты стражи и что было сил устремился к родным. Ворвавшись в дом посреди темной ночи, он убедился в том, что все живы и здоровы, успокоил испуганную жену, сообщив ей, что ему денно и нощно приходится поддерживать здоровье короля.
Сознание пронзила отчаянная мысль – собрать нехитрый скарб и бежать с женой и малютками… Куда? Ни у него, ни у Эмилы не было такого места вне пределов города, где они могли бы укрыться от гнева Иктора. К тому же рано или поздно их все равно найдут. Будь он один, Ивор несомненно бежал бы, но семья… Юноша со вздохом покачал головой. Оставалось надеяться только на слова герцога о том, что после исполнения страшной миссии их оставят в покое.
Поцеловав на прощанье спавших малюток, Ивор скрепя сердце покинул свою семью, вернулся во дворец незамеченным и продолжил свое черное дело…
И вот его ужасные деяния принесли свои страшные плоды! Не в силах смотреть людям в глаза, парень удалился в свою каморку и, вытирая слезы, уставился в одну точку…
Тяжелые шаги у порога комнаты заставили его сердце биться чаще… Дверь со скрипом отворилась, и, обернувшись, Ивор увидел ненавистное лицо герцога. Иктон тихо вошел, мягко прикрыл за собой дверь и лучезарно улыбнулся. От этой улыбки дрожь пробежала по всему телу молодого лекаря. Он непроизвольно вжал голову в плечи и сгорбился, словно в ожидании удара…
– Ну вот, мой мальчик, все и закончено. Ты можешь вернуться к своей семье. Толстый кошель с золотом ты найдешь у себя в доме, на столе. Засим – прощай!
Герцог развернулся и, сделав пару шагов к двери, неожиданно остановился. Голова его медленно повернулась, а губы исказила кривая усмешка:
– Подмастерье Ивор, зря ты нарушил наш уговор…
Произнеся эту угрожающую фразу, герцог Иктон вышел за дверь.
Ивор вскочил с кровати и принялся суетливо собирать свои вещи в заплечный мешок, подспудно лихорадочно пытаясь вникнуть в смысл последнего высказывания герцога. Волна неосознанной тревоги за своих близких до невыносимой боли сжала его трепещущее сердце.
«Я же все сделал! – пытался он успокоить себя. – И никому не рассказывал о нашем разговоре!»
Едва ли не бегом он покинул стены дворца и устремился по широкой мостовой к району, где находился его маленький, но аккуратный домик. Сердце бедняги бешено колотилось, а губы беспрестанно шептали: «С ними все в порядке! Конечно, в порядке! Я вернусь, и мы покинем стены этого города! Поселимся в какой-нибудь деревне или маленьком городке и счастливо заживем! А я постараюсь все это забыть! Да, словно страшный сон…» Завидев впереди опрятные стены своего жилища, Ивор сорвался на бег и уже через минуту распахнул дверь, ожидая радостного крика жены и лепета маленьких дочерей…
Его встретила зловещая тишина…
– Эмила! – несмело позвал он. – Девочки!
Как будто в ответ на этот истеричный зов дверь их с женой спальни медленно отворилась. Ивор, словно у него внезапно подломились ноги, осел на пол и зажал рукой рот. То, что он увидел за полуоткрытой дверью, не укладывалось в его сознании… Эмила, с упавшей на лицо ночной рубашкой, висела вниз головой, привязанная толстой веревкой за ноги к потолочной балке… Живот его жены был распорот, и сгустки свернувшейся крови все еще падали в помойное ведро, поставленное под ее телом. Кап… Кап…
Ивор надрывно застонал, затем взвыл, словно цепной пес. Он, будто пьяный, поднялся на ноги и, шатаясь, направился в комнату близняшек. Те лежали в широкой колыбели, которую их отец сделал собственными руками, тесно прижатые друг к другу. С безумным взором и улыбкой надежды Ивор направился к ним, но, сделав несколько шагов, остановился, не веря собственным глазам, – обе малютки были насквозь проткнуты изогнутым длинным клинком. Глаза сраженного горем мужа и отца подернулись пеленой сумасшествия, а побелевшие уста продолжали шептать:
– Я же все сделал! Я же все…
В этот момент из темного угла вышел человек в синем плаще и медленно направился к нему.
– Я же все сделал! – прохрипел Ивор и с безумной надеждой воззрился на незнакомца, как будто тот мог все исправить.
– Да, – спокойно ответила зловещая фигура и кривым ножом пронзила грудь Ивора.
У молодого человека перехватило дыхание – с выпученными глазами, бережно поддерживаемый своим убийцей, он медленно лег на пол и практически мгновенно умер… Незнакомец накрыл рукоять ножа, торчавшего в его груди, ладонью Ивора, внимательно осмотрел положение тела и тихими шагами покинул дом через заднюю дверь…
На следующий день весь квартал судачил о том, что молодой ученик Диамона, не сумевший спасти жизнь повелителя и считавший себя виновником смерти короля, сошел с ума и прирезал всю свою семью, а после этого покончил с собой…
Глава 3
Покинув дворцовую комнату Ивора, герцог Иктон неспешной походкой направился вдоль широкого коридора, едва слышно мурлыча под нос какую-то мелодию. На лице его, как и подобало ситуации, лежала тяжелая печать скорби. Попутно он принимал уважительные поклоны и соболезнования от многочисленных обитателей огромного замка. В преддверии похорон придворные неслышными тенями скользили по широким залам, а в укромных коридорах собирались в перешептывающиеся стайки. Каждый из них уже знал о том, что герцог Волчьих гор назначен регентом до совершеннолетия Кайла Торнола.