Страница 16 из 23
Мы с Сергеем незаметно переглянулись. Наша знакомая, оказывается, ещё и дерется.
– Год назад, – продолжил Петров, – вызывает меня Ралиф и внезапно говорит, мол, если этот ублюдок подойдет к Наталье ближе чем на километр, прикажи ему все ребра переломать. И все, Валера исчез в одночасье. Больше его никто не видел. Как говорят, они все между собой здорово разругались, причем Наталья и отец были на одной стороне, чего раньше никогда не было. Она за мужа всегда вступалась. А тут что-то такое произошло, что они его не только за один день из дома выгнали, они его вообще из города выперли. Он уехал к матери в Кемерово, там и живет. А развели их потом наши юристы без их личного участия. Что между ними произошло, никто не знает.
– А сейчас у Натальи как с ухажерами?
– Серьезного вроде бы ничего нет. Бегает тут один программист вокруг нее как собачонка. Некий Андрей Киселев. Так себе мужик, ни рыба ни мясо. Но она на него много внимания не обращает. Да кто ее, эту Наталью, поймет? Вышла всем вопреки замуж за простолюдина, потом его же на пинках выгнала. А вообще-то ей мужчины нравятся вот такого типа, как он, – Алексей Прохорович показал на Сергея. Тот был невозмутим.
– Еще вопрос. А Погосян, он вообще тут кто? Что-то мне он не показался обычным начальником отдела, даже такого важного, как юридический.
– С Погосяном этим вот какая история. Старшая дочь Сарибекова, когда училась в Москве, в фармакологическом институте, где-то на последних курсах снюхалась с одним прохиндеем, как его, неформалом. Он музыкант был, что ли. В общем, человек, который живет одним днем, зарабатывает не на жизнь, а на рюмку водки: выпил, значит, день удался. К тому моменту, как он познакомился с Инной, этот парень уже прочно сидел на наркотиках. В общем, не знаю, что Инна в нем нашла, но стала с ним, наркоманом, жить. Естественно, мы, служба безопасности, об этом узнали, и я Ралифу все как есть доложил. Он вроде бы вначале ничего не сказал, потом говорит, что, мол, дочка перебесится, сюда приедет и вся дурь пройдет. Но она на пятом курсе совсем забросила учебу, только по кабакам с этим парнем шлялась да деньги у отца выпрашивала. Словом, вся ее учеба могла накрыться медным тазом.
– Обстоятельства ее личной жизни тоже ваша служба безопасности установила?
– Конечно! Мы еще и не такое можем! У нас же в Москве в то время свое представительство было. В общем, когда Инна училась на пятом курсе, ее задержали с наркотиками, возбудили уголовное дело. Все, конечно, понимали, что она не для себя наркотики несла, но попалась-то она, а не этот мужик. В общем, неприятная история.
– Дальше, дальше. На бутылку посматривать не надо. Что потом?
– Погосян этот тогда работал в Москве, в ФСБ. Вообще-то он откуда-то с Воронежа, что ли, но тогда в Москве жил и работал. Поговаривали, что наши местные, из ФСБ, свели Сарибекова с ним, но точно не знаю. Только потом Погосян этот все дело с наркотиками замял: к чему-то там подучил адвокатов придраться, мол, с нарушением УПК наркотики изъяли, на кого-то в милиции надавил, и все, дело прекратили. Его за это с работы поперли, а Ралиф сразу же к себе взял. Скорее всего, у них такая договоренность заранее была: если Погосяна с работы выгонят, то Ралиф его сразу же к себе принимает. Так все и получилось. Вначале Арсен референтом у Сарибекова был, потом начальником юридического отдела стал. А парень этот, наркоман, сразу же после этой истории помер.
– Парень, надо так полагать, именовался диджей Валлентино?
– Вот, вот, так его, подлеца, и звали.
– Забавная история! Всё уважаемый Ралиф Худатович без проблем решает. Хоть свое уголовное дело может похерить, хоть дочкино. Как я понял, Погосян и Инна до того, как на нее возбудили уголовное дело, друг друга не знали? Значит, так! Сейчас ты, Алексей Прохорович, поедешь с нами. Начальству скажи, мол, на допрос забирают. Сам езжай домой, похмелись, отоспись, отмойся. Завтра ты должен быть на работе как обычно, бодр и свеж. Никто тебя не увольняет, я все решил. Но я обо всем, что в вашей конторе происходит, должен знать первым. Икнёт кто громче, чем обычно, ты уже мне по телефону докладываешь. Понятно?
– Александр Геннадьевич, я тебе ввек благодарен буду, клянусь. Помоги мне сейчас, а я в долгу не останусь!
– Да ладно, всё, проехали. Был бы ты чекист, клянусь, пальцем бы не пошевелил. А своих надо в беде выручать. Готовы, джентльмены? Тогда в путь!
В автомобиле, когда мы остались одни, Сергей сказал:
– Чем дальше в лес, тем больше дров. Но, по-моему, убийство это не по нашей теме. Кстати, Александр Геннадьевич, с каких это пор ты в диджеях стал силен? Вроде бы раньше ты в музыкантах особо не разбирался.
– Да я и сейчас только про одного знаю. Как бы там ни было, друг мой, факт остается фактом – кто-то подложил нашему авиапрому свинью. Вольно или невольно, но убийца уничтожил выгодный государству контракт, пустил на ветер восемьдесят миллионов долларов. И пока мы внятно не скажем, есть здесь умысел на подрыв обороноспособности России или нет, с нас не слезут. А сказать мы сможем только в одном случае, когда найдем убийцу. Значит, так, бери вертолет – и в Кемерово, здесь недалеко. К вечеру чтобы этот муж Валера ждал меня в кабинете. Задача ясна?
– Конечно, ясна. А где я вертолет возьму?
– Считай, он уже ждет тебя в аэропорту.
– А вот смотри, Геннадьевич, нравятся такие, как я, Наталье. Зря начальник службы безопасности говорить не будет.
– Если она тебе пощечин на кухне не надавала, это еще ничего не значит.
– Да не было между нами ничего такого.
– Мы приехали, господин совратитель сенаторских дочек.
В своем кабинете в ГУВД я быстро, через московское руководство, определился с вертолетом. Что-что, а вертолет-то мне дали без вопросов. Потом подписал у начальника ГУВД план оперативных мероприятий. Генерал, бегло прочтя творение молодого Владимира, уже собрался ставить утверждающую визу, как увидел пункт о несовершеннолетних.
– Какие, мать его, малолетки? – нахмурился он. – Сенатора из снайперской винтовки убили, а вы недоносков отрабатывать собираетесь?
– Все версии надо отработать. Меня так в Москве учили. Но если вы считаете…
Он махнул рукой и расписался. Кому охота спорить с московским бюрократом? Пусть пишет в плане что хочет. Все равно никто его читать не будет.
– Щукин установил девчонку, – сообщил Петр.
– Уже? Как?
– Её в двенадцать лет задерживали на мелкой краже в магазине и на всякий случай взяли отпечатки пальцев. В квартире, понятно, ее пальчиков пруд пруди. Словом, Щукин за ней сам поехал.
– Я-то думал, он блеснул искусством сыщика! Мастерством оперативника! А по пальчикам-то каждый сумеет. Значит, так, – проинструктировал я остающегося в ГУВД Петра, – как только девчонку привезут, мне немедленно доклад.
Покончив с текущими делами, я созвонился с Сарибековой Инной Ралифовной и договорился о встрече. Она предложила встретиться у нее дома, я согласился. Судя по местам рандеву, у дочерей сенатора я начинаю пользоваться определенной благосклонностью.
Еще час у меня ушел на работу с компьютером. Потом вновь поездка.
Вместо Сергея, который отправился на аэродром, я взял с собой Владимира, и минут через сорок по забитым пробками дорогам мы подъехали к семейному особняку Сарибековых.
В прихожей нас встретила Фаина, все так же одетая в темное и еще более мрачная, чем накануне. Следуя за ней, мы поднялись в библиотеку на втором этаже основного здания.
Библиотека, располагавшаяся прямо над столовой, была очень просторной комнатой, имевшей с торцевых сторон отдельные входы. Окон в этой комнате было пять. Напротив них всю стену занимали книжные стеллажи от пола до потолка. Около одного из окон стоял журнальный столик с большой фотографией покойного в рамке. Траурная ленточка, свежие цветы перед портретом. Сарибеков был в деловом костюме, с красивым загадочным орденом на груди.
В углу был еще один столик. Около него полукругом стояли четыре кресла. Удобное место для уединенной беседы. На стене также была небольшая фотография всей семьи, сделанная примерно десять лет назад, где-то на фоне моря. Сарибеков был в купальных плавках с полотенцем, перекинутым через плечо. Его жена, миловидная, чуть полноватая женщина, в цветастом открытом купальнике. Дочери в однотонных закрытых купальниках. Наталья стояла рядом с отцом, Инна – рядом с матерью. Левой рукой сенатор обнимал жену за талию. Все улыбались. Семейная идиллия.