Элина и Орбус

Начинает падать снег, ложится тонкой крупой на надгробия, на зеленую траву, на листья, но как будто проходит сквозь меня. Ощущение странной бесплотности. Неужели я – призрак? Пытаюсь себя ущипнуть. Нет. И кожа настоящая, и больно. И тогда я понимаю, что это Внемирье. Где я виделась последний раз с Валентином. Его амулет сияет незримым огнем. 

Может быть, тут я его и встречу? Не зря Изенгильда говорила, что обязательно его найду. Выхожу на аллею, разделяющую кладбище на две части.  Стараюсь идти так, чтобы обойти тот ужасный склеп и попасть туда, куда мне показал красный амулет. Чувствую холод внутри. Снег падает сквозь меня. Замечаю, что он вовсе не проникает насквозь, а просто исчезает при соприкосновении с моей кожей.

Навстречу стремительно идет женщина. В длинном платье, кофточке поверх, она говорит мне: «Здесь нельзя находиться. Возвращайся!» Я думаю, куда бы спрятаться. Злая тетя.

«Удачи, будь благословенна» – говорит она мне. Совершает жест рукой, и пропадает за моей спиной. Иду, стараясь не оборачиваться. Уж не ее ли голос говорил со мной, когда я вышла из склепа? – пытаюсь понять, но не нахожу ответа.

Среди надгробий и памятников, высящихся вдоль аллеи, обращаю внимание на арку, подобную вавилонским вратам. Надпись: «Погибшим сынам и дочерям Ашшурбанипала». Прохожу через свод в другую часть кладбища, куда я, собственно, и вела меня дорога.

Не все могилы были в должном состоянии. У каких-то покосились надгробия, иные были раздроблены и разломаны.

Вот склеп, странной формы. Напоминает улей. Дольмен. Венчал его круглый камень, похожий на жернов. На торце перекрытия, прямо над дырой-летком – значок в форме сердца, которое пересекает треугольник, направленный углом вверх, и все это вписано в круг. Хороший знак, это знак Валентина – почему-то думаю я. Но амулет любимого гаснет.

О, где бы ты ни был, не покидай меня! – взмолилась я, но все безучастно.

Могилы, которые пострадали от времени, или от рук вандалов, начинают шевелиться. Чувствую дрожание земли, подобное маленькому землетрясению. Из гробов вылезают покойники. Вот напасть. Они ужасные, в оборванных ветхих одеждах, с трупной серой кожей.

Надо вызвать волков-оборотней, а за одно посмотреть, в какую сторону бежать. Где Король Леса?

Поднимаю красный камень, но он не светится.

– Ну амулетик, милый, давай, давай! – молю я.

Не работает. Не светится, не показывает путь, не вызывает моих волков. Все тщетно.

Деваться некуда. Раз не помог амулет, поможет арбалет. Покойники с утробным рычанием двигаются на меня. Стреляю в первого, он падает. Достался заряд и второму. Все бы ничего, но первый снова поднимается. За ним второй. Что делать?

Нащупала в сумке те конические штуки из металла, что я нашла в подземной реке. Не зря я их прихватила. Приладив наконечник на стрелу и целюсь в зомби. Заряд попадает в цель. Вижу огненную вспышку, и разломанный на часть труп падает.

Что же делать? Зарядов надолго не хватит.

Странные слова приходят в голову. Чья-то песня, слышанная мной когда-то:

Сон-трава, укрой меня.

Покоя дай мне мать Земля.

Долюшка моя – речка быстрая.

Брошенный погост.

Да русалий хвост.[7]

Ох, Богиня Мать, дай им всем покой. Бродила я уже по речкам подземным, и вот оно, заброшенное кладбище.

Краем глаза замечаю движение. Слева от меня показывается старичок. Я хотела было в него пульнуть, приняв за очередного упыря, но это был живой, не мертвец. Необычный, сильный, он шел быстро, словно летел, хотя и кряхтел при этом.

– Вот, развели бардак, никакого порядка нет. Разворотили, нехристи, кладбище, что уже мертвые повставали из могил.

И действительно, покойники поднимались только из оскверненных захоронений.

Дед очень ловко прыгал от надгробий к надгробию. Это был не враг, но и не человек. Он сильными руками поднимал надломленное надгробие и ставил на землю вертикально. Толкнул наклоненный памятник и тот стал ровнее. Поправил покосившийся крест. Разломанный на две половины надгробный камень дед соединил как мог, сначала установил нижнюю половину, на нее – верхнюю.

Он действовал быстро. Восстановленные памятники получались неуклюжими и грубоватыми.

На одном из надгробий красовались нарисованные краской звезды и кресты.

– Фу, гадость какая! – прошептал дед, послюнявил рукав и стер надписи.

Вот как. Стало быть, из-за таких надписей тоже зомби восстают.

Дед прыгал и прыгал, и мертвецов восставало все меньше. Я расправилась с последним, (как раз потратив на него последний снаряд, найденный в подземелье), а дед, похоже, сумел починить, так или иначе, вкривь да вкось, но все надгробия.

– Все, пусть спят.

– Кто ты, дедушка? – Спросила я. – Леший? Домовой? Гов… хм… водяной?

– Погостовой! – скрипуче рассмеялся дед и растаял в воздухе.

Так вот так. А мне что делать?

Иду дальше.

 * * *

Несколько зомби передо мной. Только странные, выглядят иначе. Те растрепанные были, а эти гладко-прилизанные, в хорошей одежде. Но почему? Погостовой же упокоил всех. Эти мертвенно бледные, причесанные, одеты во все черное, кружевное, бархатное.

Такие упыри мне еще не попадались. Но чем лучше выглядит – тем опаснее может быть.

Целюсь.

Мертвецы замерли от страха и один из них, с нагуталиненной черной челкой, небольшого роста, в испуге кричит мне:

– Не стреляй, пожалуйста.

– Вы кто? Упыри, зомби?

– Зомби, да. Нет, вампиры.

– Кто, кровопийцы? – И я, опустив было, арбалет, снова поднимаю, чтобы пристрелить: пусть хоть еще один вампир, или упырь, или зомби встанет на моем пути!