Страница 8 из 116
Нет, были и те, кто Дану чуть ли не на руках носил. Тот же маэстро Горский не раз заступался за юную ученицу перед негативно настроенными коллегами. И даже как-то раз объяснил доведенной до слез девушке, почему к ней так предвзято относятся некоторые преподаватели.
— Ты не виновата. Просто иногда людям… неважно, мужчинам или женщинам тяжело ужиться с теми, кто не похож на них. Ты не похожа. Да и зависть тут тоже присутствует. Но не к твоему таланту. А скорее к энергичности. Далеко не у всех находятся силы просто учиться в Танийской Академии. Про факультативы и говорить нечего. Только вы с Милиным посещаете их все без исключения. Остальные едва находят в себе силы прийти на пару-тройку самых для них важных.
— Я просто не ленюсь и не жалею себя! Мне, может, тоже хочется больше отдыхать.
— Но ты можешь, сжав зубы идти вперед. Можешь стоять и гордо улыбаться, когда другие не способны стоять на ногах. Признай, многое дается тебе легче, чем другим.
— Признаю. С природными данными мне повезло. Но это ж не значит, что я меньше других работаю. А то, что у меня не получается эту беззаветную любовь, черт бы ее побрал, выражать, не от недостатка старания или врожденного дебилизма, как утверждает мадам Желис!
— Это от того, что ты еще маленькая.
— Но у меня действительно не получается любить. Вообще, не получается. Как же любовь тогда показывать? И не так, чтобы зрители видели, а, чтобы чувствовали?
— И даже Даниила любить не получается, — спросил старик, лукаво улыбнувшись.
— Дэн – особый случай. Он со мной всегда. У меня ближе никого нет. Но разве это любовь? Вот с Евой у них настоящее чувство.
— Почему?
— Ну, они целуются. Хотят друг к другу прикасаться. Ева всех к нему ревнует. Особенно меня.
— А ты? Не хочешь целоваться?
— Нет, — Диана, обхватила свои плечи руками и закусила губу, о чего вид у нее сделался крайне несчастных. – Не хочу. Мне не понравилось. Что люди, вообще, в этом находят? Я думала это какое-то волшебство будет, а вышло… глупо.
Маэстро, не сдержавшись, захохотал. И лишь через минуту, отдышавшись, ответил:
— Не все взрослеют одинаково. Но есть в развитии человека одна закономерность. Если ребенок в чем-то опережает сверстников, в чем-то он будет от них отставать. Со временем все выравнивается. Поверь старику. Тебе нужно только дорасти до любви. И ты тез труда сможешь ее выражать ее в своем танце. А пока запасись терпением и учись. Потом это тебе пригодится.
И Диана следовала этому совету со всем юным жаром на который была способна. Она отдавала себя балету без остатка, лишь изредка позволяя себе немного отдохнуть от безумного марафона, в который она превратила свое обучение в Танийской Академии.
И это приносило свои плоды. Строгое жюри сезонных смотрах неизменно удостаивало Диану Вирэн особого поощрения, что способствовало увеличению ее стипендии почти на треть — большие деньги для ребенка, который живет на полном государственном обеспечении.
А еще она была единственной ученицей академии, которая в шестнадцать лет смогла раскрутить тридцать два фуэте без помощи рук. Это и обеспечило ей очень яркую роль в традиционном концерте, который представляют студенты предпоследнего – седьмого года обучения Танийской Академии Классического балета. В балете «Ледяное сердце» партия... нет, не страдающей от любви принцессы Офелии, а чародейки Лоремины, которая и заколдовала несчастного Тианиса.
Репетировали они эту постановку почти весь год, скрупулезно оттачивая каждое движение. Это чтобы перед Высоким собранием не опозориться. Так что к маю она у всех уже печенках сидела. Еще больше будущих актеров балета убивал тот факт, что Высокое собрание — детишки от семи до десяти лет. Концерт-то благотворительный. Родители у них, конечно, персоны достаточно важные, но они сами... глупая малышня, которая в балете ничегошеньки не понимает.
Одно радовало — проходить это мероприятие будет на Столичной планете их сектора — Тьерре. В Главном зале Андорского театра. А за возможность просто ступить на историческую сцену Дана готова была сделать все, не то, что три сотни раз отрепетировать свою партию.
Из воспоминаний ее вырвал Дэн, потрепав ее по плечу:
— Что танцевать будем?
— А рассказывать больше ничего не надо? – проронила она рассеянно.
— Режиссер считает, что больше не нужно. Я ведь не только про себя ему рассказал, но и про тебя. Ты же не против?
— Нет, конечно.
— Ну, так что танцевать будем? Нам же переодеться надо будет.
— Я не знаю. Но хочется чего-нибудь посложней.
— «Ледяное сердце» не рассматривается?
— Нет.
— Даже наше па-де-де из третьего акта?
— Надоело оно мне. И мы его столько раз станцевали, что сложным оно мне уже не кажется.
— «Дон Кихот»? Нет, это слишком веселое. «Кармен»? Тоже не то. А давай «Юношу и смерть»? Только нужно стулья где-то взять.
— В подсобке должны быть. Ты пока посмотри и бегом переодеваться. Еще мне причесаться нужно. И накраситься, наверное.
— Не выдумывай. Для того, чтобы быть красивой тебе краска не нужна. Хотя… личико можешь припудрить. Но больше ничего не надо. И поторопись. Иначе опоздаешь на свою «Литературу».
— Ну, и ладно. Один раз можно прогулять. Я обожаю эту постановку!
— Знаю. А ты, Франц, готовься. Это будет нечто невероятное. Я, конечно, не молодой Рудольф Карден, но… тоже, как говорят, неплох.
И мальчишка приготовился к чуду. Ждал он его, наверное, полчаса, и ребята его не разочаровали