Страница 42 из 50
- Может, мне не стоило...?
- Это привело бы к ещё более плачевным последствиям. Деперсонализация, дереализация, кататония. Я очень много таких случаев видела. В конце конков пациент либо кончал жизнь самоубийством, либо становился овощем.
- Мне какая разница? Лучше так.
- Поверь, в жизни овоща нет ничего хорошего. Ты выздоровеешь. Ты сможешь выкарабкаться, поверь.
Я пожала плечами. Не стала ей говорить, что выздоравливать я не горю желанием, потому что видела одушевление в её глазах. Ей нравится быть феей-целительницей? Что ж, не буду мешать, итак уже слишком много сердец разбила.
- Ты бы хотела встречать Новый год или Рождество здесь?
Зои кашлянула в кулак, закутавшись ещё больше в одеяло. Она была вся красная и горячая, но говорила, что холодно. Тоже самое чувствовала и Кларисса. Да и у меня что-то горло болело. Но мы все храбро держались, наслушавшись рассказов Клариссы об ужасах инфекционного отделения. За окном был ветер вперемешку с мокрым снегом. И даже в такую погоду кто-то гулял в саду. Я рассеянно смотрела на старое дерево, раскинувшее свои ветви, и на его толстые корни. В его дупле вполне мог поместиться человек. Оттуда пара глаз на меня смотрела так пристально. Я вздрогнула и отвернулась.
- Я хочу взять бензопилу и всех перерезать на канун Рождества, - хмуро сказала я.
- Ха-ха-ха-ха!!! - нервно рассмеялась Зои, - Да ты жжешь!
Девочки смеялись, и с каждым их "ха-ха" мне становилось грустнее и грустнее.
Тем временем болезнь расползалась. Вскоре вся больница ходила с соплями. Ну, почти. То тут, то там слышался кашель, звук ингалятора, сморкание. Мы ходили в нескольких слоях одежды и были похожи на пингвинчиков. Мы лишились Клариссы и Сары. Клариссу санитары чуть ли не волокли по коридору больницы, а так отчаянно вырывалась, кусалась, пиналась и орала дурным голосом. Сара была спокойна, как дзен-буддист, она гордо восседала на инвалидной коляске, пока её катили санитары.
По ночам девочки окуривали кабинет и там пахло прянностями и какими-то незнакомыми мне травами, но этот аромат исчезал с рассветом - бледным, светло-малиновым, лениво пробирающимся сквозь белые шторы и окна, покрытые инеем и слоем грязи. Круглые сутки нас сопровождал траурный вой ветра в трубах и поступь эпидемии, всегда нежданной и неуместной. А ночью мороз трещал в саду, порошил землю снегом, сковывал лужи льдом. Иногда можно было услышать, как мошкара жужжалась и билась в истерике о стекло, но какого хрена она тут забыла поздней осенью?
И мне становилось всё хуже, моё горло раздирало болью, больно было глотать, говорить, даже дышать. Голова трещала, казалось, она сейчас взорвется, как арбуз. Но я стойко держалась и старалась не подавать виду, чтобы меня не упекли в инфекционку.
Как-то ночью мы затеяли с Клэр шалость: пробраться в инфекционку к Блейну. Сказано - сделано.
Темные, мрачные коридоры, обшарпанные стены. Запах медикаментов и тела. И каких-то духов. Кое-где то ли коричневые, то ли ярко-красные пятна, происхождение которых я не горю желанием узнать. Вверху, гораздо выше человеческого роста, накаляканы мелкие рисунки. На дверях стертые надписи, указывающие номер палаты.
- Мы ведь не знаем, какой номер палаты, - шепнула я.
Клэр не ответила, только продолжила идти. Наконец, предпоследняя дверь, самая грязная и обшарпанная. Клэр без проблем её открыла и мы вошли внутрь.
Нас обдало затхлым запахом сырости и плесени. Из мебели была только кровать и тумбочка, на которой были лекарства и одноразовые окровавленные шприцы. На потолке были несколько надписей на незнакомом мне языке. А на подоконнике сидел сам Блейн. Его лицо было повернуто в сторону темной улицы. Когда он повернулся, я удивилась его бледной коже и впалым глазам.
- Ворожея? Кошка? Не ожидал от вас такой глупости. Мне нравится, - он прервал реплику лающим кашлем. На платке, который он сжимал в бледных пальцах, показалось пятно крови.
- Вечность! - Клэр подбежала к нему и легким движением стащила с подоконника.
- Что скажешь? - он повернулся ко мне.
- Тут... - я прислушалась к своим ощущениям, - Стены давят на меня. А тьма осязаема. Как будто я в пасти чудища.
- Тут умерла одна девочка. Она была седа, как Лунь, потому что ей было много лет, очень много лет. Старый, старый ребенок.
- А это она написала?
- Нет. Предыдущие жильцы.
- Интересно, как.
- А кто их знает? - рассмеялся он, - Ты потихоньку отдаляешься от нашего мира. В смысле, ты больше не Иная.
- Нельзя перестать быть Иной, - вмешалась Клэр.
- Можно стать почти не Иной. Если Халаты постараются. Или Знающие. Тогда Грань отвергнет Иного. Но и Та Сторона не желает принимать его. Тогда он становится чем-то средним, недостающим звеном. Он может жить, как нормальный, думать, как нормальный, но он не будет нормальным. Рано или поздно остатки сути Иного дадут о себе знать.
- Рецидив...
- Ну.. Да. Ненавижу, когда ты говоришь, как Халат. Тебе не идёт.
Клэр достала из-под шляпы подвеску, от которой шел не слишком-то приятный аромат, и вручила её Блейну. Тот кивнул и спрятал её под матрас. Потом Клэр сказала мне вернуться в свою палату. Сказала, что я могу не бояться, что меня заметят, она сделала так, чтобы нас вообще никто не заметил. Я послушалась, вернулась к себе и легла в постель. На утро мне казалось, что поход в инфекционку мне приснился.
А потом меня навестила Леа. Она была с короткой стрижкой и в черной шляпе. В её светлых волосах блестели снежинки, щеки раскраснелись от быстрого шага и холода. От неё пахло дорогими духами.