Страница 22 из 50
- Я люблю тебя, тысячу раз люблю, миллион раз люблю. Пусть эти слова навеки повиснут в этой тьме. В этой тьме внутри тебя.
Мы падаем, падаем в бесконечность. Мы легки, как осенний листок, гонимый порывами ветра. Стекла покрываются инеем, моё дыхание превращается в пар. А вот его нет.
- Марк, прекрати это сейчас же! - испуганно кричу я, - Жми, жми тормоз! Жми тормоз!
- Если ты не разделяешь мои чувства, тогда моей любви хватит на двоих. Мы разделим друг с другом смерть.
Он сломал тормоз!
Мы падаем всё быстрее. Внизу нас уже поджидает пламя. А в машине ещё холоднее. Мои ресницы покрываются инеем. Сопли замерзают.
- Мы вместе погибнем.
- МАРК, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, СЕЙЧАС ЖЕ ОСТАНОВИ ЭТУ ГРЕБАНУЮ МАШИНУ!!!
Пламя поглощает нас, машина взрывается, а он не издает не единого крика. Даже когда рассыпается пеплом на моих глазах. Его лицо неподвидно, как у куклы.
Я люблю тебя, Сандра. Я люблю тебя, Сандра. Я люблю тебя, Сандра. Я люблю тебя, Сандра. Я люблю тебя, Сандра.
Думаешь, смерть остановила меня? Она ещё больше связала нас. Ты не отвергнешь меня и не сбежишь от меня. Свяжи меня по рукам и ногам и закинь на дно реки, я буду вещать и оттуда. Моя любовь настигнет тебя.
Он сгорает, а я просыпаюсь в холодном поту. Снова час до рассвета. Элис крепко спит, Габриэль и Элли спят в обнимку, дикарочка закинула на неё ноги и трется грудью о неё, что-то бормоча во сне. У изголовья пустой кровати лежит сухая ветка с завявшими цветами. У окна промелькнула тёмная фигура. Я распахиваю окно и выпрыгиваю из него, благо мы на втором этаже, а внизу мягко.
Он испуганно смотрит на меня. Бедно одет, по-простому. По нему видно: пропащий. И в то же время это зашуганный испуганный ребенок.
- Кому ты ветку подарил?
- Она ушла. Я хотел поблагодарить её. Но опоздал.
- Её выписали?
- Нет.
- Она... умерла?
- Нет.
- Тогда куда ушла?
- Туда, откуда не возвращаются.
- В изолятор что ли?
Он помотал головой.
- В клинику для особых случаев?
- Видимо.
- Жаль...
- А у тебя что?
И я опять ему пересказала. В сотый раз уже это делаю, надоело.
- Его любовь не дает вам разойтись. Он настолько любил тебя, что даже смерть не смогла его ухватить. Но эта любовь разрушительна для вас обоих. Вы сгорите в ней. И всё же я хотел, чтобы у меня было так же. Февраль исчезла навсегда. Такие, как она, исчезают всегда. А я исчез вместе с ней.
- Февраль?
- Да, она была возрождением. Обычно говорят, что противоположности притягиваются, но у нас было не так.
Он поднял кверху ладонь. На ней лежал белый цветок, покрытый бестящими капельками.
- Казалось, нас всегда было двое. Мои мысли - эхо её мыслей, её мысли - эхо моих мыслей. Мы понимали друг друга с полуслова и не расставались ни на минуту. Никогда не было ни меня, ни её. Были только мы. Переплетенные тела. Переплетенные души. Унисон дыханий. Смешание дыханий. И пусть весь мир горит в огне, я бы последовал за ней хоть в самое пекло.
Он сжал цветок. Бледные лепестки посыпались на землю.
- Вселенная на двоих. Казалось, вечность мы тоже разделим на двоих. Словно два осколка одной души, разделенной по нелепой случайности.
Он рассказывал это бесстрастным голосом. Не как будто он это твердил уже тысячу раз. Как будто это всё не касается его.
- Это произошло 16 июля, в 19 часов 30 минут. И, по-моему, 25 секунд. Она подошла к краю платформы. Секунда - и она бросилась вниз. Задралась юбка, показались её трусы с белочками. И бледная кожа с черными волосами. Та секунда была самой длинной в моей жизни. Она медленно падала, юбка медленно колыхалась. И так же медленно пронесся мимо железный длинный зверь, создав ураган, едва не сбивший меня с ног. Точнее, сбивший. точнее, я сам упал.
Ни дрожжи в голосе, ни слез, ни ярости, ни удивления. Вообще никаких эмоций. Будто фильм пересказывает. Жуть какая-то.
- Тогда меня просто не стало. Я умер вместе с ней. Потому что без неё меня нет. И сейчас меня нет.
- Тогда с кем я сейчас разговариваю?
- А я откуда знаю? - пожал он, - Может, у тебя галюльки. Не зря же тебя сюда отправили.
Я прикусила губу. Страх сжал моё горло своими холодными, липкими от пота пальцами. Голова начала болеть.
- Я не плакал на её похоронах, когда меня спрашивали о ней, я отвечал спокойно. Меня же нет, как я могу грустить? Да и особо-то меня не трогали. Мы никому не нужны были. Это была школа для никому не нужных детей. Я не откликался на имя и фамилию. Я вообще удивлялся, откуда они взяли этого мальчика? Чего это они разговаривают с пустотой? Меня же нет.
Монотонный, будничный тон. Как будто рассказывает рецепт маринования огурцов.
- А я мертва. Я с самого начала была мертва. Наверное, я ещё больший мертвец, чем Марк.
Он взял меня за руки и вручил помятый цветок.
- А что за школа? Где она?
- Грин Хиллз. Коррекционная школа.
- Да, слышала о такой. Мать меня туда отдать хотела, когда меня едва не оставили на второй год.
- Не суйся туда. Знаешь, какой девиз этой школы? "Если мир не принимает меня, то я не принимаю мир. Если меня считают гадом, то я стану гадом". Изломанные игрушки ополчились против хозяев. Они как бродячие псы, израненные, грязные, повидавшие множестао драк. И эти драки привили им кровожадность.
- Возможно, мы даже чем-то похожи,