Страница 2 из 6
Рис. 2
Исследователи трипольской культуры (о ее недвусмысленной связи с «китайской стариной» мы поговорим позже) утверждают, что выглядело это так: выбиралось несколько рядом растущих деревьев, которые оплетались хворостом по периметру на определенной высоте, и над землей получался плетень. Пространство внутри периметра оставалось пустым. На высоте, параллельно земле, устанавливался настил, а «стены» плетня обмазывали глиной; потом (возможно, чтобы не докучали насекомые) их начали белить известью. Далее устраивалась крыша – и … можно спокойно жить по соседству с хищниками. Опять же, Триполье было расположено на территории, принадлежавшей когда-то древлянам (рис. 2, 3).
Рис. 3
Так что, возможно, китайско-даосская старина – не только китайская. Важно другое – то, что эта старина НЕИЗБЫВНО присутствует в нашей жизни и присутствовала всегда на протяжении всей истории человеческой цивилизации. Имя ей – быт. Все переменится, а быт останется. Человечество рождает из своих недр небывалые, увлекательные, иногда безумные идеи, приводя в движения финансы и людей, технику и ресурсы, а затем также внезапно от них отказывается, чтобы дать дорогу новым идеям. И только быт неизбывно присутствует в нашей жизни, периодически подвергаясь нападкам носителей той или иной «свежей» идеи. Быт как баланс между силами, воздействующими на нас извне, и противостоящей им нашей внутренней решимостью; как пространство для отдохновения между «битвами за жизнь».
Вот этот баланс, этот предел, очень непростой для человека, занимал людей в древности, занимает ныне и будет занимать в будущем. Динамический баланс. Баланс, изменяющийся во времени. Вот это – тайцзицюань. Не только человек, но и самое маленькое насекомое живы благодаря этому балансу и ревностно его оберегают.
Рис. 4
Рис. 5
На этот баланс и указывает иероглиф «Цзи» (рис. 4), где с одной стороны человека, склоненного к земле, рука, а с другой – рот. (Как тут не вспомнить: «Кто не работает – тот не ест»!) Нынче иероглиф цзи переводят как «предел», и именно он стоит вторым в названии «тайцзицюань».
Что же означает иероглиф «Тай», который стоит первым и который сейчас переводят словом «Великий»? Надо сказать, что попытаться перевести иероглиф одним словом – все равно что называть треугольником тетраэдр. Объемность и многомерность смысла одного иероглифа начинает взаимодействовать с таковой соседнего иероглифа, и лишь контекст является путеводной звездой, помогающей понять, что же значит эта пара.
Так все-таки как же можно перевести с китайского иероглиф «Тай» (рис. 5), означающий, в древнейшем своем написании, человека, стоящего выше неба? «Великий», «Превосходный», «Превосходящий» – то, что сразу приходит на ум.
Рис. 6
И, наконец, иероглиф «Цюань», означающий «кулак» (рис. 6). Раньше рукопашный бой без применения оружия называли «цюаньшу». Иероглиф «Шу» переводят как Искусство. И в Китае есть очень хорошая пословица: «Сила (ли) – не победит кулак (цюань); кулак не победит работу (гун); работа не победит метод (фа); метод не победит искусство (шу)».
Стало быть, искусство-шу вытекает из метода и опирается на него; метод – на проработку; проработка является внутренним наполнением приемов рукопашного боя, в котором поначалу без силы не обойтись.
Поэтому цюань в слове «тайцзицюань» можно считать сокращением от цюань шу – «искусство рукопашного боя». Теперь сводим все вместе и можем получить новый смысл знакомого слова: «искусство рукопашного боя, превосходящее ограниченность».
Только не следует думать, что автор предлагает заменить уже устоявшееся «Кулак Великого Предела» на новое. Это просто пример многомерности значений иероглифов. Конечно, знатоки могут возразить, что Тай цзи – Великий Предел – философская категория «Книги Перемен» («И цзин»), получившая затем свое развитие в неоконфуцианстве. У даосов Великий Предел означал также сокровенный свет, видимый тогда, когда сердце-разум освобождалось от треволнений обыденной жизни. Все это говорит лишь о том, что, назвав эту гимнастику Великим Пределом, авторы «убили» сразу целую стаю «зайцев».
Итак, древние люди в древних лесах занимались этой практикой. Что же еще известно про те времена?
Мы уже сказали, что это было «детство» человечества. И нравы были простыми и бесхитростными. Люди еще не сделали отточенным и изощренным свой ум. Ум еще не затмил интуицию логикой. Люди смотрели на вещи просто и видели их такими, какие они есть. Страсти еще не обуяли их сердца, а ветер страстей еще не нарушил глубины их покоя и безмолвия. Вот что это были за времена. То, что было потом, было нисхождением, нисхождением с высоты состояния этих людей. И, согласно традиции, «духовное делание» означало восхождение к этому состоянию, к этому пределу.
Вот чем была для человека традиции практика гун фу тайцзицюань. Восхождение к истокам бытия. Сообщительность через практику с людьми древними, подлинными, а значит, прозрение в себе духовной глубины. Возможность прозрения в вечно изменяющемся потоке времени Неизменного, открывающегося нам в пределе нашего опыта. В Великом Пределе.
Ясно, что такая практика и такая направленность не то же самое, что видеоматериалы и самоучители по тайцзицюань, и соотносится с ними примерно так же, как великая Любовь между мужчиной и женщиной с брошюрой «Техника секса», купленной где-нибудь на вокзале.
И если устремление человека чисто и величественно, если с таким настроем он берется практиковать тайцзицюань, то эта «старая вещь» оживает, дышит и начинает играть своими небывалыми красками сегодня, как и тысячелетия назад.
Даосские истоки Тайцзицюань
Никто, видимо, не может сказать, когда точно возник даосизм как понятие, но можно точно сказать, когда он проявил себя как философско-социальное учение, – это произошло в эпоху Конфуция или немного позже. Сама встреча двух китайских мудрецов очень показательна. Конфуций – достаточно молодой, амбициозный, уже вкусивший славы среди правителей Поднебесной, и Лао-цзы – человек в годах, хотя и невысокого происхождения, однако пользующийся влиянием благодаря чему-то незримому, внутреннему, человек, за плечами которого стоит традиция, восходящая к самому Желтому Предку и Всеобъемлющему Совершенному. Их встреча оказалась судьбоносной для обоих. То, что она повлияла на Конфуция, несомненно. Однако и авторитет Лао-цзы еще больше усилился от этой встречи. (Вот как в разные эпохи по-разному изображали эту встречу: см рис. к этой и следующей главе.)
Конфуцианство и даосизм часто противопоставляют, но если присмотреться, то оба эти учения говорят о похожих вещах, о Небе (или воле Неба), о Человеке, о Дэ. Также о почитании древности, о традиции, о высшем благе для человека.
И, возможно, внимательный исследователь найдет, что и то и другое учение видит смысл жизни человека в совершенствовании, хотя и использует разные подходы. Условно говоря, можно было бы назвать конфуцианство (во всяком случае в том виде, в котором его понимал и утвердил Конфуций) экзотерическим даосизмом, а даосизм (особенно сянь-даосизм) – эзотерическим конфуцианством. Ведь как, например, человек, не знакомый с «И цзин» – «Книгой Перемен», – одной из главных книг конфуцианского Пятикнижия, понял бы эзотерический текст сянь-даосизма «Главы о прозрении истины», если духовное делание в последнем представлено в виде гексаграмм «Книги Перемен»? Поэтому за кажущимся различием конфуцианства и даосизма мне представляется правильным видеть внутреннее сходство. «Великий квадрат не имеет углов», – сказано в «Дао Дэ цзин» – «Трактате о Дао и Дэ». Поэтому великое конфуцианство уже не должно походить на конфуцианство. Если вспомнить самого мудреца Кун-цзы, то история повествует, что последние годы учитель провел в праздности. И это была не остановка в учении, это было Великое учение! Учение через праздность. Учение через недеяние. Даосская штучка!