Страница 9 из 10
Архивные документы позволяют в деталях проследить, как выпускники престижных столичных учебных заведений в короткое время превратились в драгун. Сохранилось письмо дежурного генерала Главного штаба А. З. Мышлаевского директору Александровского лицея А. П. Саломону (от 3 апреля 1904 г.) о разрешении зачислить нескольких воспитанников лицея, на правах вольноопределяющихся, в 52-й драгунский Нежинский полк и в 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк:
«…воспитанников надлежит обязать, по окончании ими курса в Лицее, отправиться в места расположения полков, в которые их разрешено определить, имея при себе удостоверения о своей личности».
Все выпускные экзамены были сданы в конце апреля. А 29 апреля директор Александровского лицея посылает генералу А. З. Мышлаевскому пакет с сопроводительным письмом, в котором пишет:
«…имею честь представить при сем документы на окончивших курс в Лицее Евгения Зноско-Боровского и Федора Корнилова, определяемых в 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк.
Что касается документов на оканчивающих курс Лицея Графа Кирилла Канкрина, Владимира Уварова и Алексея Хрипунова, то документы эти препровождены непосредственно к командиру 52 Драгунского Нежинского полка».
Письмо № 1623 (от 18 мая 1904 г.) из Ельца, от полковника П. А. Стаховича, уведомляет о получении документов графа Кирилла Канкрина, Владимира Уварова и Алексея Хрипунова. Именно в этот день, 18 мая, они и были зачислены рядовыми в полк. В лицей уведомление поступило 24 мая, о чем есть пометка в верхнем левом углу, под входящим № 154. Так что, думается, молодые люди очутились в Ельце во второй половине мая, как, собственно, и предписывало распоряжение Главного штаба. Обучение драгунскому делу было коротким. В послужных списках записано, что в поход против японцев они выступили 11 июня 1904 года, то есть отправились с первым эшелоном.
Разумеется, на рассмотренной газетной фотографии запечатлено далеко не всё пополнение из вольноопределяющихся. Очевидно, только подопечные корнета Фёдора Хакольского. Известно, что были еще и другие добровольцы: Генрих Аппель, барон Альфонс Буксгевден, Михаил фон Гельфрейх, Борис Мостовой, Николай Нитче, граф Николай де-Рошефор (полный список – в приложении 2). Нет полной ясности, когда и откуда каждый из них прибыл. Следует только заметить, что, к примеру, Николай Кветон и Константин Хренников были уроженцами Ельца.
6. В пути
Из Ельца эшелоны с Нежинцами отправились в северном направлении, а достигнув станции Узловая, повернули на восток и двинулись по Сызрань-Вяземской железной дороге. По этой же линии двигались и эшелоны 51-го драгунского Черниговского полка (они из Орла доехали до Тулы и там повернули). Проследовали Ряжск, Моршанск, Пензу, Сызрань. В «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» о пути на фронт в июне-июле 1904 года нет никаких подробностей. Поэтому, чтобы почувствовать атмосферу этой долгой и непростой дороги, следует обратиться к «Дневнику из времен Русско-Японской войны» священника Черниговцев о. Митрофана (Сребрянского). На страницах этого дневника встречаются порой и Нежинцы.
«12-ое июня… На станциях стоим страшно подолгу… Солдаты на стоянках резвятся, как дети: кувыркаются, рвут цветы, траву, украсили свои вагоны древесными ветвями, как в Троицын день…»
Но, наконец, тронулись и разогнались:
«Кругом мелькают деревни, церкви, поля, леса, равнины. Хлеба плохи; погода прохладная, дождь; мы оделись во все теплое…»
«15-ое июня. Утро. Приехали в Сызрань… Встретили эшелон Нежинского полка и с ним принца персидского…»
Несомненно, имеется в виду подполковник принц Али Кули Мирза, который ранее служил в Черниговском полку и был, как следует из примечания к этому фрагменту, очень расположен к о. Митрофану, хотя являлся, разумеется, магометанином.
Эшелоны проследовали Самару, Бугуруслан, Уфу. Начались предгорья Урала. Вот еще несколько путевых зарисовок:
«17-ое июня… Проехав Ашу, мы буквально замерли от восторга. Все высыпали к окнам; мы боялись потерять мгновение: начался переезд Уральских гор. Едем по берегу быстрой горной речки Сим между огромных гор и скал…»
На следующий день, рано утром, проследовали Златоуст, а затем и станцию Уржумка, чуть восточнее которой находится гранитный обелиск «Европа – Азия». Отсюда начинается долгий извилистый спуск железной дороги по восточному склону Урала в сторону Сибири. В тот же день прибыли в Челябинск. Вот небольшая зарисовка:
«Господи, что здесь творится на военной платформе! Прямо столпотворение вавилонское. Собралось шесть эшелонов наших да столько же 52-го Нежинского полка. Масса лошадей поставлены прямо около платформы целой кучей; все привязаны к временным веревочным коновязям; ржание, визг, крики солдат на лошадей, масса оружия, седел, фуража, солдат, офицеров; все суетятся, спрашивают, кричат. Бедного коменданта затрепали…»
Жара была более 30 °C. Судя по всему, и в последующие дни зной не спадал: у лошадей случались тепловые удары. Только к вечеру 21 июня разразилась гроза, прошел дождь, и дышать стало легче. 22 июня проехали Омск, 23-го – Каинск. Вдоль дороги потянулись необъятные болота, откуда в вагоны налетали тучи больно жалящих насекомых: мух, оводов, комаров, мелкой мошки. Особенно страдали от укусов лошади. 24-го переехали широкую и глубокую Обь. На ближайшей станции собралось много эшелонов, долго не принимали. Наконец выгрузились, была объявлена двухдневная стоянка. Еще несколько путевых зарисовок:
«Что творится на коновязях, просто ужас. Две тысячи лошадей собраны вместе… Жара; их кусают слепни; они дерутся, кусаются, ржут… К вечеру выкупали коней, напоили, накормили, спала жара, и понемногу всё утихомирилось…
Идет подполковник 52-го Нежинского полка и говорит: “Советую пойти в баню; здесь рядом, казенная, хорошая”. Вот радость-то! Действительно прекрасная баня, и мы отлично вымылись. Вообще на этом пункте построено несколько огромных каменных зданий в два и в три этажа; в них находятся офицерские номера, солдатское помещение, столовые, офицерские и солдатские бани, лазарет, прачечная. Всё это даром, для отдыха и чистки проходящих войск…»
Судя по всему, упомянутый подполковник – это либо В. В. Нарбутт, заместитель командира Нежинского драгунского полка по хозяйственной части, либо Н. Н. Мирбах, который тоже в основном занимался хозяйственными делами. Этот штрих помогает отследить движение Нежинцев по Транссибирской магистрали. После стоянки в путь тронулись 26 июня. Через три дня прибыли в Красноярск. Военная платформа располагалась на самом берегу Енисея. Всех поразил огромный, длиной в версту, мост над быстрой полноводной рекой. И снова в путь. 1 июля оказались в Нижнеудинске. По пути всё чаще встречались санитарные составы с ранеными и искалеченными людьми. На следующий день драгуны начали готовиться к конному маршу вокруг юго-западной оконечности Байкала. 3 июля прибыли на станцию Иннокен-тьевская. Выгрузились. Здесь находился воинский остановочный пункт – огромная территория длиной в версту и шириной метров в 300, на которой располагался военный городок с двухэтажными казармами, столовыми и банями. Однако в баню никто сходить не успел, так как, оказалось, уже в 6 часов вечера 51-му драгунскому Черниговскому полку следовало выступить в поход. Вперед выдвинулись трубачи и штандарт. Заиграла музыка – и драгуны отправились в путь. Всё, что касается Черниговцев, нашло отражение в «Дневнике» о. Митрофана. С Нежинцами такой ясности нет. Но, наверно, и они в тот же день, с разницей в несколько часов, двинулись со станции Иннокентьевская. Путь обоих полков 2-й Отдельной кавалерийской бригады, очевидно, пролегал по одному маршруту: перешли по мосту реку Иркут, проследовали до пассажирского вокзала, затем поднялись на высокую гору.