Страница 5 из 183
Но на этот раз мне почему-то не было обидно… И лететь… было интересно… и вид снизу был такой красивый… Редкие города… деревни… леса… поля, на которых колосится золотистое море пшеницы… как у моей родной деревни… Луга, пёстрые от цветов, тонкие нити рек… зеркала озёр… я всю жизнь завидовала птицам, но наконец-то и я смогла взлететь над землёй! И это было так красиво!
Он опустил меня у озера, в лесной чаще. Мы были одни. Я и чёрнокрылый демон. Но почему-то мне было не страшно. Я смогла наконец-то рассмотреть его.
Невысокий, худой, лицо обычное. Волосы и усы тронула седина. На лице морщины, но пока ещё немного. Глаза добрые. И, судя по морщинкам у рта и глаз, он очень любил смеяться.
- Я – Камилл Облезлые усы, - представился мужчина, улыбнувшись.
Улыбка у него была красивая, добрая. Робко спросила:
- П-почему Облезлые усы?
- Да так назвали, - он рассмеялся, - Да какая разница, как зовут? Лишь бы запомнили! А тебя как звать, прелестная девица?
- Элла, - робко потупилась, - По прозвищу Метла.
- Метла сметает грязь, - тёплая улыбка, - Приятное прозвище.
В первый раз кому-то понравилось моё прозвище…
- Покажи твои крылья, - вдруг попросил он.
Грустно призналась:
- У меня нету крыльев. Никогда не было.
- У хранителей Равновесия должны быть крылья, - сказал он уверенно.
- У… кого?
- Дай-ка твою руку.
Почему-то доверчиво протянула ему ладонь. Просто… он меня спас… хотя и демон… чернокрылый…
- Закрой глаза и подумай, что хочешь взлететь.
Я подчинилась. И вдруг ощутила тяжесть за спиной… Посмотрела и ахнула: у меня появились крылья! Настоящие! Цвета нежной бирюзы… Посмотрела на него… Он был растерян… Потом спохватился и вдруг почтительно опустился на одно колено, левой рукой коснулся груди над сердцем, голову склонил. И сказал степенно и учтиво:
- Приветствую тебя в нашем мире, Посланница Небес!
Свет в кладовке зажёгся неожиданно, больно резанул по глазам. И слетел с меня весь сладкий-сладкий сон. О чужом мире, где я что-то значила…
- Ох, Надя, что же ты наделала! – горестно выкрикнула мама, разглядев меня во всём моём великолепии, - Что же ты с собой сделала!
- Мама, ну, зачем ты?! – я едва не плакала, - Мне снился такой красивый сон!
А потом надо было идти к директрисе. Там уже папа Кирилла сына за ухо притащил. Сын шёл как миленький, без единого писка. Мне было приятно узнать, что в мире есть хотя бы один человек, которого этот мальчишка боится. А потом директриса прикрыла дверь своего кабинета, глубоко вдохнула и началось… бубу-бу-бу-бу-бу-бу-буу-бу-буб-у… Мы с Кириллом то любовались птицами на ветке за окном – классные такие вороны, жирные, взъерошенные, мокрые после дождя, то разглядывали паркет на полу, то сверлили друг друга недовольными взглядами… Иногда приходилось слушать бубубушные завывания директрисы… Правда, благодаря этому я всё же узнала, что моему врагу вообще-то восемь с половиной, просто он роста небольшого и больно щуплый. И поделом тебе! Я тебя Кощеем звать буду. Или метлой… И плевать, что ты умный! Умные вообще-то девчонок не бьют: умные за девчонок заступаются. А грива-то у него, грива… Настоящая швабра!
И я прыснула от удовольствия: моя работа, молодец я.
- Да она над нами ещё и смеётся! – истерично взвыла директриса, - Ах, что за ребёнок! Что за девчонка-то?! Ладно бы ещё мальчишка был: эти вечно с расквашенными носами ходят… даже во время моей молодости, но девчонка… Ах, куда катится мир?!
Папа Кирилла – мужчина лет эдак сорока-сорока пяти, подтянутый, коренастый, задумчиво разглядывал мои руки с исцарапанными и разбитыми пальцами. Когда директриса картинно полезла в ящик стола за лекарством, Степан Фёдорович сказал, обращаясь ко мне:
- Когда кулаком бьёшь, большой палец должен быть снаружи сжатых четырёх, а то сломают. И вообще, надо удары наносить прицельно, а не потому, до чего дотянешься. А то вон как кожу на левой руке ободрала.