Страница 3 из 18
Но до окончания школы у Саши сменилось еще несколько девушек, а я так и осталась в «зоне дружбы». С Костиком рассталась на выпускном сама, тем более что наши отношения так и не стали по-настоящему близкими и серьезными. Зато понеслась сломя голову поступать в тот же институт, что и Саша. У меня всегда была склонность к языкам, но я стала учиться на архитектора. Сама удивляюсь, как мне удалось получить диплом, пусть и весь заполненный тройками. За время учебы в институте совершила еще два крупных «назло». Первое – отдала свою девичью невинность, долгие годы хранимую для Саши, пьяному однокурснику из общаги. Решилась на это потому, что поняла: Сашу моя девственность совершенно не интересовала. Зато он с удовольствием лишал ее других студенточек с младших курсов. До сих пор с омерзением вспоминаю, как терпела то болезненное елозанье внутри своего тела и задыхалась в алкогольных парах, источаемых моим первым мужчиной. А после всего долго стояла в душе, пытаясь смыть с себя запах чужого пота. Самое обидное, что Саша был свято уверен, что моя личная жизнь так же бьет фонтаном, как и его, поэтому нисколько не смущался обсуждать со мной свои очередные любовные похождения. После одной из таких истории я и сотворила свое самое идиотское «назло»: наглоталась таблеток. К счастью, то ли доза оказалась слишком мала для того, чтобы распрощаться с жизнью, то ли таблетки были не те, но я просто проспала целые сутки, а потом несколько недель мучилась с желудком. Об этом моем «назло» знала лишь одна Маша, которая, высказав весьма в нелестной форме все, что думает обо мне и моей дурости, взяла с меня слово, что я забуду о своей любви к Сашке навсегда. Такого я, конечно, пообещать не могла, но сказала, что постараюсь. И старалась, честно старалась держать свою любовь в узде. Но только до того момента, как получила приглашение на Сашину свадьбу.
И вот сегодня совершила очередное «назло». На этот раз точно последнее, ибо дальше уже смысла чудить не было…
Или все же не стоит терять надежды?.. Она, как говорят, умирает последней… Да и брак – дело ненадежное. Опять же говорят, в мае лучше не жениться – будешь маяться всю жизнь… Так что, может, еще разведутся…
– Добрейшего денечка, – прокряхтел кто-то рядом.
Я нехотя повернула голову, посмотреть, кто это осмелился вклиниться в мои мечты, у которых только-только стали пробиваться новые крылышки. Какой-то старичок. Невысокого роста, щупленький, в забавном клетчатом пиджаке поверх белой водолазки и почему-то в джинсах. Из-под приплюснутого берета выбиваются старомодные бакенбарды, нос картошкой, а в васильковых глазах пляшут веселые искорки. И самая выдающаяся деталь – трость с полированным набалдашником в виде головы то ли волка, то ли медведя.
– Здравствуйте, – отозвалась я, подозрительно поглядывая на незнакомца.
– Не возражаете, если присяду рядом?..– тот улыбнулся, прищурившись.
– Конечно, присаживайтесь, – я попыталась за вежливостью скрыть зарождающееся недовольство: и почему он выбрал именно мою скамейку?..
– Погодка сегодня отличная, – протянул старичок, усевшись. – Смотрите, какое небо голубое… И листья еще такие яркие, не запыленные… Москва весной особенно прекрасна…
– Да, действительно…– пробормотала я в ответ, параллельно обдумывая план побега.
– Ох, простите, забыл представиться! – вдруг спохватился собеседник. – Карл Генрихович…
– Очень приятно. Катя, – выдавила я улыбку.
– А что ж вы, Катенька, в такой чудный весенний день грустите? – не унимался старик. – Или не с кем его провести?..
Последний вопрос заставил меня дернуться и отвести глаза, проговорив в сторону:
– Просто иногда хочется побыть одной…
Старичок на это протяжно вздохнул, а потом выдал нечто странное:
– Бедная, бедная девочка… И такая глупая… Выдумала себе любовь, поверила в нее, а потом сама в ней и запуталась…
У меня что-то неприятно защекотало в груди, и я осторожно уточнила:
– Вы сейчас о ком?..
– О тебе, Катюша, о ком же еще? – снова вздохнул Карл Генрихович.
– Извините, но тогда я не понимаю, что вы имеете в виду, – мой голос стал жестче, зато сердце принялось биться как сумасшедшее.
– Все ты понимаешь…– снова улыбнулся старик. – Только не хочешь этого признавать… Даже себе не хочешь признаться, что ошиблась… Что это и не любовь вовсе… А обыкновенное чувство собственичества…
– Да как вы можете так говорить! – взвилась я. – Вы же ничего не знаете обо мне! Не знаете о том, как сильна моя любовь!
– Это ты еще ничего не знаешь о любви… – покачал головой Карл Генрихович. – Любовь – это не доказывать кому-то, что ты лучший, и тем более не делать чего-то назло… Вопреки… Не калечить свою и чужую жизнь в угоду неких эгоистичных порывов… А не задумывалась, что этот парень, который как раз сейчас женится, – старик махнул тростью в сторону ЗАГСа, – возможно, и не твоя судьба?