Страница 84 из 118
— Думала, у тебя будет больше кода.
— Прошлый параллельщик успел с остальной частью поработать.
— В смысле прошлый?
— В смысле тот, которого Леклер посадил.
— А когда это было?
— За пару дней до того, как Манфред полетел тебе в ножки кланяться.
— Понятно.
— Так что оставшуюся часть защиты пишет Пани. И пусть сама со всем этим разбирается.
— Сопляк, — фыркаю я. Картер вопросительно поднимает бровь. — Ты свалил работу не на одну девушку, а на двух.
— Через двадцать четыре часа я буду твоим непосредственным начальником, так что ты поосторожнее.
— Господи, это и есть твоя эротическая фантазия?
— Что-то вроде, — отвечает он спокойно. — Моя фантазия — собрать команду, на которую я буду иметь возможность по-настоящему полагаться.
— И кто из Бабочек в нее входит?
— Из здешних только Пани и Такаши.
— Так, я не поняла, то есть мне хочешь меня прикарманить при том, что не доверяешь?
— Прости и поправь меня, если я ошибаюсь, но ты царапнула по роже Монацелли, повернулась к нему задом, задрала нос и гордо шлепнулась им в дерьмо, которое для тебя заботливо приготовил Леклер. Так что ты не в команде. И не Бабочка.
Меня распирает от хохота, ничего не могу с этим поделать.
— Ты отвратительный. Ты это знаешь?
— Конечно. Ты собираешься работать?
К счастью, спасает меня Леклер. Его, разумеется, сильно раздражает наше с Шоном тесное соседство. Потому он абсолютно по-хамски усаживается напротив, но никого его присутствие не смущает. Я все еще делаю вид, что экран — весь смысл моей жизни. А Шон, напротив, счастлив.
— Леклер, тебя-то я и жду. — Эм, серьезно?
— Да неужели, — вяло отвечает прилизанный агент.
— Ага. Мы завтра с Конелл летим в Рим, — лениво тянет он. Наблюдаю краем глаза за этой парочкой.
— С какой это радости? — фыркает агент. — Ваше общение итак непозволительно… близкое.
На этом мой запас молчания заканчивается, и я выдаю:
— Ну-ну, агент, ревность вас не красит.
— Там, видишь ли, Монацелли завтра мне Бабочек передает, — лениво продолжает Шон. А Леклер даром что носом водить не начинает. — И, в отличие от агентов, Конелл могла бы в нем поучаствовать и все тебе, к примеру, рассказать.
И хотя Леклер пока артачится, я чувствую, что он не в состоянии противостоять соблазну. Он поворачивается ко мне.
— То есть вы, доктор Конелл, действительно не верите в вину Картеру?
— Если в тюрьму теперь сажают за скотский характер, то я ставлю на то, что вы с ним отправитесь в колонию строгого режима, взявшись за руки.
— Класс, — фыркает Шон, а затем поднимается и, не дожидаясь положительного ответа Леклера, заявляет мне: — Я заеду за тобой завтра в семь утра.
Наконец, можно поработать без общества множественных нянек!
За все то время, что мы с Шоном жили вместе, летали мы, наверное, всего пару раз. Но этот опыт просто незабываем. И потому уже в аэропорту я начинаю страстно жаждать его смерти.
— Не смей пить, — бурчу я, замечая, как он смотрит в сторону магазинов беспошлинной торговли.
— С чего бы это? — раздраженно спрашивает он. — Я же ни слова не сказал по поводу твоего очаровательного чтива. Каждый развлекается в меру своих способностей.
Смотрю на прихваченный журнал мод.
— В отличие от алкоголя это полезно.
— Чем? — иронично выгибает бровь Картер.
— Я выбираю себе прическу на следующий сезон, — брякаю я первое, что пришло в голову. Иногда мне кажется, что как минимум половину врожденного идиотизма я сохранила только с одной целью — позлить Шона. Но, кажется, даже он уже догадывается, что моя мечта — не перекрасить планету в розовый, а достать его. Раньше получалось лучше. То ли я расслабилась, то ли Леклер обеспечил Картеру должную степень закалки.
— Что тут выбирать? Перекрась волосы в свой цвет.
— Я знаю, что тебя раздражают блондинки, но…
— Меня не раздражают блондинки, меня раздражаешь блондинкой только ты, — сообщает мне Шон.
— ЧТО?! — восклицаю я так, что люди начинают разбегаться в разные стороны.
— Это твой способ повышения самооценки. Но он глупый и неэффективный.
Надо ли говорить, что к моменту посадки самолета я все еще злюсь, а Шон уже страдает от головной боли, и в такси до дома Манфреда мы молчим и пялимся в разные окошки машины.
Я чувствую себя стервой. Манфред меня приглашал к себе лично, я отказала ему из-за Шона, а теперь Картер ухитряется снимать сливки, и ведь не объяснишь, как так вышло! Встречает нас Монацелли лично, улыбается как-то и грустно, и удивленно, а потом ведет прямиком в кабинет. На его доме написано: шикааааарное семейное гнездышко. Повсюду ковры с ворсом до лодыжек, роскошные (как мне кажется) картины, даже скульптуры. Стены обиты деревянными панелями, портьеры из бархата, слуги снуют и непременно кланяются… в общем, глядя на все это, я не понимаю только одного: как так получилось, что Монацелли готов дело своей жизни так запросто передать Шону? Ведь он свой образ жизни любит. И сильно.
— Помнится, доктор Конелл, у вас сегодня день рождения, — огорошивает меня Манфред и наливает всем нам вино. Да, так и есть. На календаре ведь второе августа. Совпадение круче не придумаешь: и такой повод, и Рим… только вот… откуда Манфред это знает? Бросаю взгляд на Шона, но тот привычно невозмутим. Меня поздравляют, выпиваем, но во рту остается гадкий привкус, хотя, уверена, вино просто превосходное. В этом доме все экстра-класса. И снова я задаюсь вопросом, отчего Манфреда не устроило его текущее существование? Он, конечно, не молод, но и работенка у него не особо пыльная.